Три девушки и одна под кроватью. Григорий Жадько

по купе тени. Перемежаясь, они накрывали меня, исчезали, становясь, все более медлительными. Наконец, машинист притормозил сильней и вагоны дробной чередой застучали буферами, останавливаясь окончательно.

      «Ну, вот и все!» – подумал я, поднимаясь, оглядывая второпях купе и пытаясь, при этом не скользить взглядом по тонкой переборке, которая отделяла меня от моей милой спутницы. Там было необычно тихо. Я нарочито громко щелкнул замком и хлопнул дверью, выходя в коридор. В ответ тишина. Я медленно, шаркая как старик, поплелся на выход и уже почти вышел, как позади себя, услышал тихий щелчок и скрип открываемой двери. Я остановился, боясь обернуться и ошибиться в своих предположениях. «Только не оборачиваться! – загадал я. – Если не оборачиваться, все может быть!» – тешил я себя пустыми надеждами. А вдруг! Нет не вдруг! Это было невозможным, но это произошло! Рядом у самого уха я почувствовал горячее дыхание и громкий взволнованный шепот:

      – Вы не зашли?!

      – Зачем? – глухо и отчужденно промолвил я.

      – Попрощаться!

      – Попрощаться! … Зачем? – тупо и неприязненно повторил я опять, не понимая сам, что говорю и что со мной происходит.

      – Пра-а-авда за-а-чем, – протянула она, в задумчивости растягивая слова.

      И растерялась.

      – Так глупо, – заявил я, – один миг счастья!

      – Ведь, правда. Так будет лучше вам и мне, – неуверенно промолвила она.

      – Насчет вас не знаю, а мне, … а мне… – замялся я, не зная как продолжить.

      – Так мы с вами по-настоящему и не успели сыграть в вашу игру на откровенность, – с грустной улыбкой в голосе, произнесла моя милая спутница.

      – Вы правы! Что-то не получилось! Наверно я зря ушел.

      Я смотрел на нее отчужденно и голос мой звучал как бы издалека.

      Она ничего не ответила. Я подождал и вышел на перрон. Маша последовала за мной. Она взяла рукав моей рубашки и отцепила серебряную винтажную запонку, с зеленым дымчатым нефритом. Тугая квадратная запонка поддалась с трудом, но ее ловкие маленькие пальчики пересилили плотную ткань.

      – Вот так! – заявила она и спрятала ее у себя в кулачке.

      – На память?! – грустно улыбнувшись, поинтересовался я.

      – На память! – согласилась моя милая спутница и голос ее дрогнул.

      – Будете меня вспоминать?! Это хорошо!

      – Ничего хорошего. Я почти месяц буду на Сестрорецком курорте в Ахъ-Ярви, под Райволой. Если вы… если вам вдруг понадобится ваша запонка, вы всегда сможете ее забрать.

      Я притянул ее к себе. Она быстро и трепетно прижалась, но в губы целовать не позволила.

      – Нет! Это совсем ни к чему. Увидят. Правда!

      Прозвучал натужный свисток паровоза. Я подвел ее к подножке, помог взобраться и когда поезд тронулся – она, робко оглянувшись, сама быстро поцеловала меня в губы и сунула что-то в руку.

      Пока поезд не скрылся в темноте,