Берсерк. Ольга Григорьева

рукой, я зашагала к слепцу, но речи шилыхана не оставляли меня в покое – так и подмывало кинуться в деревню и, презрев косые взгляды, отыскать Баюна. Хотя, скорее всего, он даже не впустил бы меня на двор. Наваждение…

      – Зачем ты ушла, Дара? – Старик озабоченно ощупал мое лицо и руки. – Гляди, как замерзла! Сигурду вряд ли понравилось бы, что ты бегаешь по холоду…

      Не знаю почему, но после странного видения слова старика показались мне чужими и пустыми, будто заброшенный дом. Решившись, я уверенно сказала:

      – А тебе что за дело до Сигурда? Ведь ты не служишь ему, так?

      Удар громовой Перуновой стрелы не напугал бы слепца сильнее. Его руки затряслись, а подбородок задергался, словно у припадочного:

      – Кто? Кто… сказал?.. – через силу выдавил он. Я оцепенела. Так он лгал мне?! Все время лгал! Но зачем? К чему он забрал меня из Ладоги?! Для чего прикинулся слугой Сигурда?

      Мысли прыгали в моей голове, вопросы жгли горло, но не требовали ответов. Гораздо важнее было другое – он предал меня! Предал, подобно Реконе и Реасу!

      Что-то учуяв, старик отбросил посох и потянулся ко мне обеими руками, но было поздно. Я увернулась, бросилась в сторону и, не разбирая дороги, кинулась с холма, где под белым покрывалом дремало замерзшее озеро.

      – Дара! Погоди! Послушай! Дара! – несся мне вслед дрожащий старческий голос, но я не верила ему. Он лгал, как лгал весь этот чужой и жестокий мир!

      Зажав уши и спотыкаясь, я скатилась на снежную равнину и побежала подальше от зовущего стариковского голоса. Я ненавидела этого лживого слепого старика! На старости лет он нуждался в безропотной служанке и получил ее обманом и подлостью! Баюн, тот, примерещившийся мне Баюн шилыхан, сказал правду – слепец продал душу холодным созданиям Морены и ничем от них не отличался!

      – Дара! – долетел до меня последний далекий вскрик. Он словно упреждал меня о чем-то, но понять о чем, я не успела – под ногой что-то хрустнуло, поддалось и потянуло вниз. Холод обдал живот, сдавил ребра и перехватил дыхание. Перед глазами мелькнули острые края полыньи. В последний миг я схватилась за них, но тонкий лед рассыпался под пальцами и мелким крошевом поплыл по воде. Водная пелена заслонила зеленую полосу леса вдали и маленькие, бегущие к полынье людские фигурки. Еще продолжая биться в тяжелом, будто набитом камнями, зипуне, я почуяла жгучую боль, удушье и в последний миг засмеялась. Это и впрямь было смешно – весь мой род истребил огонь, а меня утянула вода…

      Я уже не услышала приближающихся криков и не почувствовала, как чьи-то быстрые руки ухватили меня за одежду и вытащили на лед.

      После «купания» в полынье я долго болела. Бредовые видения сменялись явью. Палуба урманского корабля превращалась в снежные сугробы, а потом таяла и становилась обыкновенной лавкой. Я металась под шкурами и просила пить, но, едва коснувшись воды, вспоминала холодные руки Водяного Хозяина, крошево льда в темной полынье и отталкивала спасительный ковшик…

      Однажды ночью я увидела Баюна. Он стоял в дверях, у самой вереи[32], и улыбался. За спиной мальчишки выла вьюга,

32

Столб, к которому крепятся ворота или двери.