Атаман царского Спецназа. Юрий Корчевский

высовывался из-под моста, спрашивал, сильно ли слышно. Пилы почти и не слыхать, мост звуки глушит. Уже хорошо.

      В поте лица, до мозолей на руках трудился полночи. Тяжело перепилить ножовкой в темноте четыре толстых дубовых опоры. Уф! Последняя, четвертая, закончена. Можно и за стену. Отдохнуть надо, завтра может быть трудный день.

      Просочившись сквозь стену, вызвал удивление моих ребят – они хоть и не видели, как я прохожу, но удивлялись: веревки нет, а я уже тут, внутри.

      Все улеглись спать, я отключился напрочь – сказывалась вторая ночь почти без сна.

      Утром только успели перекусить, как со стены дозорные закричали:

      – Идут! Татары идут на приступ!

      Начало было, как вчера. Татары несли лестницы, с ходу перебрасывали через ров, поднимали на стену.

      Я взял с собой Кирилла, он нес в руках зажженный масляный светильник. Сам же за плечами тащил очень увесистый узел с бомбочками. Выбрал место, где татары скучковались погуще, зажег фитиль, подождал несколько секунд, пока он разгорится, и швырнул в самую гущу нехристей. Несколько мгновений ничего не было, потом ка-а-а-к жахнуло! У меня аж заложило уши. Во все стороны полетели клочья тел, куски земли, обломки лестницы, щепки от стен. Клубы черного дыма от пороха поднялись вверх.

      Я выглянул из-за стены. В разных позах валялись убитые враги – кто без руки, кто без головы, кто с распоротым брюхом, из которого вывалились сизые кишки.

      Очень неплохо. И что интересно – на какой-то миг все поле боя замерло, стихли крики и звон оружия. И наши и татары смотрели, где и что так бабахнуло.

      Пока над полем боя царило оцепенение, мы с Кириллом перебежали чуть подальше, я снова поджег фитиль, бросил под лестницу, у которой толпился десяток басурман, присел. Бабахнуло здорово, оторванные конечности аж перелетали через стену. Таким образом я пробежал вдоль всей стены. Памятуя, что запас бомбочек мал, кидал их только там, где врагов было много и положение становилось угрожающим.

      Неся тяжелые потери, татары не выдержали и побежали. Бой стих. Ко мне подошел десятник и с чувством обнял:

      – Молодец, здорово выручил! Где ты так с огненным зельем обращаться научился? Я только слышал о таком, научи моих дружинников.

      – Потом, уйдут татары – научу. Сейчас учить смысла нет – пороха-то нет, да и время нужно.

      На стене остались дозорные, мы спустились вниз, было бы неплохо и подкрепиться. Навстречу нам скакал воевода:

      – Удержали? Кто из пушки стрелял?

      Десятник показал пальцем на меня:

      – Он, только не из пушки. Бросал огненное зелье в железных трубках, татар поубивало – страсть!

      Воевода окинул меня внимательным взглядом.

      – Молодец, всегда московиты чего-нибудь учудят. Держитесь, голубь прилетел с донесением – из Ельца подмога идет, дня три бы продержаться.

      Хлестнул коня и умчался.

      Сели на чурбаны. Только поесть успели, снова дозорные руками машут:

      – Идут! Тревога!

      Все помчались на свои места. Я –