Шаги Командора или 141-й Дон Жуан. Эльчин Гусейнбейли (Гарачуха)

Поблекшие, пожелтевшие страницы, исписанные на арабо-фарсидском алфавите. Хотя я изучал этот алфавит в университете, но многие буквы запамятовал. Потому попросил хозяина не отказать в любезности зачитать мне написанное.

      Я удивился, услышав, что мать у Орудж-бея была католичкой, причем из Валенсии.

      – Этого не может быть! – воскликнул я, невольно повысив тон.

      Он красноречиво поднес палец к губам и велел впредь не перебивать его.

      Я прикусил язык и, не задавая никаких вопросов, дослушал историю матери Орудж-бея.

      Вот что поведал мне старый профессор:

      Ill

      Химена, валенсианка

      Звали ее Зейнаб. Чисто восточное имя. Валенсия долгое время пребывала под владычеством халифата, и, наконец, в 11 столетии испанцы вырвали эту землю из рук кровожадного Бен Юсифа. Но и после этого схватки за Валенсию не прекращались, и во время одного из таких набегов Зейнаб попала в плен. В те времена Средиземное море контролировалось с одной стороны арабами и турками, с другой – Священной Лигой, созданной испанским королевством с союзниками. На море часто происходили столкновения. Время от времени христианские девушки волею обстоятельств становились женами турецких и сефевидских правителей. Прежде чем получить статус «ханум», августейших жен, христианки начинали с участи рабыни.

      Имя «Зейнаб» матери Орудж-бея дали мусульмане. А подлинное ее имя – Химена. Так ее назвали в честь жены знаменитого и легендарного испанского рыцаря Родригеса-Сида.

      Как-то утром мать оставила юную Химену за рыбным прилавком, во избежание приставаний пьяной матросни, облачив свою дочь в поношенную мужскую одежду и подчернив ее личико соответствующим образом.

      Над утренним морем и городом стлался волглый туман. Весенняя свежесть разрумянила лицо юной испанки. Химена куталась в шаль, которую заботливо дала ей мать. Мужская куртка была ей велика, она стянула лацканы внахлестку и опоясалась матросским ремнем, наверное, взятым ее матерью от какого-нибудь морского волка. У Химены, кроме матери, не было никого.

      До появления матери ей удалось продать только две рыбешки, она радостно поигрывала монетами-мараведо, поблескивающими в лучах солнца. Ничто не предвещало опасности.

      Химена, утомившись от стояния на ногах, хотела было присесть на табуретку у прилавка, как вдруг из туманной пелены над морем вынырнули остроносые турецкие галеры. Базарный люд охватила паника, все бросились врассыпную. Десятилетняя Химена не соображала, что происходит. Подбегавшая мать издалека что-то кричала ей…Когда Химена пришла в себя, она была уже на судне. Некий бородатый турок, схватив ее в охапку, как куколку, доставил на галеру. Этот пират так сграбастал бедную девчурку, что у нее хрустнули ребрышки.

      Турецкие галеры и фелюги исчезли так же внезапно, как появились. Только отдалившись от берега, пираты стали делить захваченные трофеи и пленных. Девушек и парней отделили друг от друга. Химена оказалась среди пленников мужчин. В плен угодила и ее мать. Может, из-за того, что пыталась вырвать дочь из рук турок. Химена рыдала. Достав носовой платок, то и дело утирала лицо.