Альманах «Истоки». Выпуск 15. Группа авторов

– бесконечной цепи звенья,

      Мы из неё не рвёмся прочь.

      И в эстафету вдохновенья

      Вступают смело мать и дочь.

      Твоё живое продолженье,

      Как в бурной юности – точь-в-точь.

      О, это вечное движенье

      К далёкой цели – мать и дочь.

      Ведь в дочки-матери играя,

      Мы боль не в силах превозмочь.

      Но встретятся в воротах рая

      Однажды снова мать и дочь.

      «Как родилась я в Марьиной роще…»

      Как родилась я в Марьиной роще,

      В каменной чаще Москвы,

      Так до сих пор быть настырней и проще

      Не научилась, увы.

      Вот и живу уроженкой окраин,

      Вечно стою на краю.

      Ведь, как умеем, мы выбираем

      В жизни дорогу свою,

      Эту тропинку в дебрях житейских,

      Где заблудились давно,

      Где отразится в струях Летейских

      Странное наше кино.

      Лес порубили – щепки летели,

      Всё завалил бурелом.

      Марьина роща, улицы те ли,

      Цел ли тот дом за углом?

      Эх, глухомань нашей гордой столицы,

      Выросшей в сердце лесов,

      Что отразилась тенью на лицах,

      Эхом во тьме голосов.

      «В сердце предместий, в раме окраин…»

      В сердце предместий, в раме окраин,

      С неба кроплённая градом и граем,

      В Марьиной роще, где Марианной

      Я рождена – непокорной и странной.

      Так, пребывая меж адом и раем,

      Мы за мгновение жизни сгораем.

      В свет и тепло превращается пламя,

      Рея невидимым нимбом над нами,

      Звук всё невнятней, а жизнь непонятней.

      Голубь возносится над голубятней,

      И в наступающем мартовском мраке

      Громко бродячие лают собаки.

      Так в лабиринте тревожных окраин

      Жизнь проживаем мы и умираем.

      Впишет статистик огромные числа,

      Но не постичь нам их тайного смысла,

      Смысла, что движет душой и рукою

      И не даёт ни минуты покоя,

      Грозно толкая к любви или к мести —

      В раме окраин, в сердце предместий.

      Портреты предков

      Жизнь не щадит никого и нисколько,

      Душу мне мучит давнишнею болью —

      Гордой графинечке, беленькой польке

      Выпало тлеть на цыганских угольях.

      Жизнь устанавливать любит порядки.

      Горше отравы иная отрада.

      Ссыльной изгнаннице, аристократке

      Вздрагивать в цепких руках конокрада.

      Лёгкой мазурки прощальная нота

      Тоньше, чем трещина в тяжести свода.

      Но под пятою железного гнёта

      Бродит кибиток босая свобода.

      Жизнь – режиссёр волевой и жестокий.

      Только не зря постигаю отныне

      Эти – в душе моей тёмной истоки

      Воли цыганской и польской гордыни.

      Пусть не уйти от бесплодных попыток,

      Ведь суждены нам столицы и веси.

      В смутной душе ощущаю избыток

      Лени цыганской и шляхетской спеси.

      Судьбы