Последняя проделка Ходжи Насреддина. Геннадий Киселев

в изумлении протёр глаза. Перед ним стоял уже не старик, нет. Крепкий, с горящим взором, отважный юноша. Ребёнок, радующийся полученной из материнских рук игрушке…

      По залу пронёсся облегчённый вздох. Ходжа умилился. Это дитя не должно больше пролить ни капли чужой крови…

      Стоп!

      Повелитель оборвал смех.

      Теперь это был умудрённый опытом чернобородый воин. Старик… нет, не старик. Матёрый, с поседевшей в боях, но всё ещё лоснящейся шкурой волк, готовый со своей стаей загнать и порвать любого, вставшего у него на пути.

      А своими он считал дороги всего мира.

      Повелитель высоко поднял голову.

      И Ходжа понял, что с лихвой выполнил порученное.

      А великий эмир неожиданно подмигнул напряжённо смотревшим на него воинам и одобрительно улыбнулся, оскалив острые зубы.

      От неожиданности кто-то хрюкнул, в испуге зажав рот, но не удержался, захохотал во всё горло. И тут прорвало всех. В безудержном смехе зашлась вся стая. Распрямившись в полный рост, воины стали скидывать с себя атласные халаты, сдирать с пальцев алмазы и швырять всё это на землю, выхватывая кривые сабли.

      Раздался возглас:

      – Ур-р-р!!!

      И повелитель объявил о новом, несущем смерть всему живому походе.

* * *

      Рахим-бобо перехватил Ходжу в конюшне, когда тот поспешно усаживался на ишака по имени Серый.

      – Уважаемый Ходжа Насреддин, я понимаю, как ты торопишься обнять дорогую твоему сердцу жену, но повелитель, несмотря на неотложные заботы, выбрал время и приказал насыпать в этот мешок столько золота, сколько сможет унести твой ишак.

      – Хвала великому эмиру! Моя благодарность за оценку моего… м-м-м…

      – Исполненного поручения, – деликатно подсказал Рахим-бобо.

      – Моя благодарность за оценку исполненного поручения безмерна. Но для моего Серого я и есть тот самый единственный мешок золота, который он способен унести. А больше ни мне, ни ему не нужно. Лишний груз удлиняет дорогу. Прощай, досточтимый Рахим-бобо!

      – И тебе лёгкого пути. – Старик незаметно положил в дорожный мешок Насреддина собственный мешочек с тысячью таньга. – Пригодится для скорой дороги, – тихонько прошептал он.

      Тише воды, ниже травы

      – Где же твоё золото, которым, как твердит весь белый свет и наш кишлак, тебя облагодетельствовал наш повелитель, да продлит Аллах его годы ещё на тысячу лет? – отворив калитку, насмешливо поинтересовалась Гульджан.

      – Зачем мне чужое добро, когда самая большая награда встречает меня на пороге дома?

      Они обнялись.

      – Ты вовремя приехал. – Жена освободилась от его объятий. – Пирожки в тандыре томятся. Ты всегда поспеваешь к обеду, чего нельзя сказать о лестнице, которая…

      – Собирай в хурджуны всё, что может пригодиться в дороге, – ласково остановил её Ходжа. – Мы уезжаем.

      – Но куда? Зачем?

      – Только не начинай голосить, моё сокровище. Пойми, я не знаю, что придёт ему в голову. Всем известно, он может придумать такое, что