Последняя проделка Ходжи Насреддина. Геннадий Киселев

перед встречей с моим господином. Что ты на это скажешь? – с лукавым любопытством поглядел на Насреддина старик.

      – Досточтимый… – Ходжа замялся.

      – Ты можешь называть меня Рахим-бобо.

      – Досточтимый Рахим-бобо, прежде чем я прибыл в этот великолепный дворец, – так же лукаво улыбнулся Насреддин, – мы с посланником повелителя прекрасно выспались у родника и испили чистейшей, вкуснейшей воды.

      Рахим-бобо одобрительно ухмыльнулся.

      – Вот твоя комната. Пока ты будешь совершать омовение, я пришлю музыкантов, чтобы они услаждали твой слух. Звук какого инструмента ты предпочитаешь всем другим?

      – Досточтимый Рахим-бобо, самое большое наслаждение у меня вызывают удары шумовки о край казана и чарующие звуки кипящего масла, в котором жарятся лук, морковь и кусочки курдючного сала.

      Старик от души расхохотался и заявил, что не может заставлять ждать такого любителя прекрасного, как Ходжа Насреддин, и сей же час проводит его к повелителю.

      – Только учти, уважаемый, мой господин последнее время пребывает… как бы тебе это объяснить…

      – Объяснений не требуется, Рахим-бобо. По тому, как мне пришлось загонять моего Серого, а гонцу коня, я понял, что меня ждут серьёзные испытания, которыми озадачит меня великий эмир, да ниспошлёт ему Аллах тысячу лет жизни.

      – Твои мысли справедливы, – вздохнул Рахим-бобо, – следуй за мной. И да пребудет с тобой милосердие Всевышнего.

* * *

      Ходжа Насреддин с трепетом переступил порог комнаты, где Властелин мира искал уединения, когда его одолевали раздумья.

      Ходжа прижал руку к сердцу и отвесил глубокий поклон.

      – Мир твоему дому, Повелитель вселенной, здоровья и благополучия тебе, твоим родным, близким…

      Нетерпеливым жестом тот прервал это незатейливое приветствие и указал Ходже на место рядом с собой. Такой чести редко удостаивались даже самые знатные ханы и беки.

      Хотя, справедливости ради нужно отметить, что рядом с собой он, случалось, сажал уважаемых людей, знающих своё ремесло: талантливого зодчего, храброго воина, оборотистого купца. Была бы польза государству.

      Ходжа Насреддин не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Посему основательно уселся и внимательно посмотрел на властелина мира, чего тот, надо и в этом признаться, в подданных не поощрял. Но Ходже надо было вызвать хозяина на разговор. Всем известно, что ожидание приговора страшнее приведения его в исполнение.

      Повелитель усмехнулся и хлопнул в ладоши. Тут же слуги принялись вносить различные кушанья, аромат которых мгновенно заглушил в Насреддине все дурные предчувствия. Что-что, а вкусно и вдоволь поесть наш весёлый мудрец любил, как никто другой.

      Слуга полил им на руки из кувшина, и они приступили к трапезе. Впрочем, к ней приступил в основном Ходжа. Великий эмир задумчиво отщипывал от лепёшки маленькие кусочки, лишь изредка указывая гостю на блюда – то с пловом, то с жареными куропатками. Ходжа ни от чего не отказывался. Поди знай, когда в другой раз доведётся вот так запросто и задушевно