Александровские Кадеты. Смута. Том 1. Ник Перумов

Случится что – нас разбудят, не волнуйтесь. И кадет своих спать гоните. Нам завтра каждый штык потребуется, каждый ствол.

      – Думаете, Семён Ильич, встретят нас?

      – Наверняка встретят. Германец не дурак. Я-то на его месте и рельсы бы разобрал для верности.

      – Вот и я боюсь, что разберут.

      – А тогда и придётся Псков брать по всем правилам военного искусства.

      – Не приведи Господь! – Две Мишени перекрестился.

      – Да уж, «не приведи»… как вспомню Маньчжурию, там же любую фанзу китайскую, где япошки пулемёт поставили, приходилось до основания артиллерией сносить, чтобы вперёд продвинуться…

      – В крайнем случае поезда придётся бросить и пешим порядком уходить.

      – Господь с тобой, Константин Сергеевич! Какое ж «бросить»! У нас ведь немалая часть сокровищ Госбанка в императорском поезде! Всё, что успели спасти!

      – Да знаю, знаю, Семён Ильич. Просто рассматриваю все варианты.

      – Вариант один, – отрубил Яковлев. – Собирать весь подвижной состав, какой только сможем. Вывозить огнеприпасы, фураж, провиант. Чтобы поездов в нашей команде стало бы не семь, как сейчас, а двадцать семь. Или тридцать семь. Железнодорожная армия!.. Тогда и города сможем брать, и даже разобранные рельсы нас не остановят!

      – Смело, Семён Ильич.

      – Не вы ли, Константин Сергеевич, нам всем твердили о необходимости захвата и удержания инициативы?

      – Если в каждом городе к нам будет присоединяться хотя бы по роте…

      – Будет, непременно, – убеждённо бросил Яковлев. – Дурман мятежа пройдёт. Вспомните пятый год, Константин Сергеевич, московский бунт. И тут справимся. Я вообще полагаю, что дальше Москвы отступать нам не придётся. Первопрестольная не подведёт, она останется верна присяге!..

      – В пятом-то не слишком осталась…

      – Так то ж кучка смутьянов была, – отмахнулся Яковлев. – Двух батальонов на них на всех и хватило.

      – Кучка-то она кучка…

      – Да и изменилась Москва-то с тех пор! – Семён Ильич словно старался убедить не только Аристова, но и себя самого. – Тогда… оно и впрямь… заводчики иные от жадности голову потеряли, парижских роскошеств возжелав… А теперь-то!.. Рабочие законы, фабричные инспекции…

      Две Мишени не стал спорить. Не время сейчас – лучше и впрямь поспать хоть немного. Псков брать придётся, он уже не сомневался. И хорошо, если это окажутся только немцы, а не всё впавшее в смуту население города.

      «Всё не поднимется, – думал он, устраиваясь на жёсткой полке, уступленной ему Яковлевым, и накрываясь шинелью. – Достаточно будет относительно небольшой части, убеждённой и вооружённой. Там юнкера сопротивлялись неделю. И, опять же, поддержали их, увы, далеко не все офицеры, случившиеся тогда в Москве…»

      Никто не хотел. И «ну никто же не мог подумать…»

      А надо думать. Надо сразу же думать о самом плохом, что может случиться. Что в людях взыграет наихудшее, что враг рода человеческого поистине соблазнит малых сих. И надеть ему