Александровские Кадеты. Смута. Том 1. Ник Перумов

кому-то. И никого это не удивляло. Люди всегда люди.

      – «Квартирный вопрос их только испортил», как Воланд говаривал, – вставил Николай Михайлович.

      …Конечно, мама согласилась далеко не сразу. Но – согласилась.

      …Несмотря на гнев дяди Серёжи.

      …Потом был аэропорт, и слёзы прощания, и обещания писать.

      …А ещё потом школа кончилась и настало лето.

      И Юлька Маслакова оказалась вместе с Игорьком у него на даче.

      Это, наверное, и есть тот рай, про который в книжках пишут, думала Юлька, глядя на густые сосны, на убегавшую к пляжу тропинку через лес.

      Точно рай, твердила она, познакомившись с приятелями Игорька и вместе с ними сгоняв на велосипедах к станции – в мороженицу.

      Ну да, рай, и ничто иное, убеждалась она, стоя на пороге небольшой уютной комнатки в мезонине – её собственной.

      …Но самое главное случилось, когда Игорёк, разом посерьёзнев, повёл Юльку в подвал.

      Он начал было что-то рассказывать, но Юлька его прервала:

      – Погоди! Вот тут ведь машина была?

      Игорёк осёкся, взглянул удивлённо:

      – Ага. Откуда знаешь?

      – Чую, – сквозь зубы ответила Юлька. – Туда шагну – руки покалывать начинает, ну, словно затекло… или как ток…

      – Очень интересно! – раздался сверху голос Николая Михайловича. – Юленька, милая, продолжай. Скажи, что ещё чувствуешь?

      Юлька чувствовала. Голова слегка кружилась, покалывало кончики пальцев – и она смогла точно показать, где именно стоял аппарат и даже где пролегала граница той непроницаемой чёрной сферы, что поглотила «гостей».

      Ба и деда (а Юлька как-то уже сама стала их так звать, даже не особо задумываясь, настолько естественно это вышло) очень серьёзно её расспрашивали, всё записали, хвалили – так, что Игорь, кажется, даже стал завидовать.

      – Как интересно! – восторгался Николай Михайлович. – Тесла упоминал подобный эффект.

      …А ещё потом стоило Юльке закрыть глаза, как…

      Они шли с мамой под руку, и это был… это был Большой проспект Петроградской стороны, только какой-то… незнакомый. Куда больше магазинов, а вывески на них отчего-то со старорежимными ятями и с твердыми знаками на концах слов, и они куда ярче. Машин больше, да ещё и машин незнакомых; нет, «москвичи» тоже есть, но совсем другие; а ещё и совсем невиданные – «руссо-балты», и ещё какие-то.

      И на маме был строгий, но очень нарядный брючный костюм и туфли-лодочки, какие Юлька видела только на директрисе, да и на ней самой, Юльке, – не какое-нибудь застиранное платьице да поношенные сандалеты, а стильные «бермуды», кофточка и элегантные босоножки, от которых слопала бы собственную промокашку Машка Миценгендлер, первая модница класса.

      И они с мамой шли нанимать новую квартиру. Новую, потому что мама только что получила новую работу, в новом архитектурном бюро, руководителем группы, как она гордо повторяла Юльке, и теперь они смогут позволить себе куда лучшее жильё, а Юлька пойдёт в хорошую гимназию.

      – Твой