Горизонталь. Виталий Штольман

будет.

      – Ты просто лучшая!

      Он схватил добычу и, как хитрый лис, нырнул в свою нору. Холодненькое пиво пошло по горлу, словно магический эликсир. Санёчек никогда не чувствовал себя так хорошо.

      – А че одна-то? – негодовал Кузьма, потягивая сигареточку, сидя на лавке у крыльца.

      – Вторая внутри, – Кольцов погладил свой живот.

      – Жанка долго ломалась?

      – Да ладно, я бабу, шоль, приболтать не могу? Эту вон вчера приболтал, – он указал на суетящуюся в окне Вику, – а уж жирную Жанку твою проще пареной репы. Я ей в уши пару слов ласковых кинул – и все, посыпалась баба.

      – Хорошо-то как! – пена лилась по бороде Гуська, но счастья это не убавляло на его лице. – Малой еще должен канистру притаранить шоколадного.

      – Коньяка?

      – Ага. Не пробовал?

      – Ну да, на киче-то каждый день только коньяками и поили на ужин, да фазана с пармезаном на серебристом блюде.

      – Ладно ты, не пыли. Нервный какой стал.

      – Всегда такой был, – буркнул под нос Санёчек.

      – Батюшки, кто это у нас тут вернулся? Суженый-ряженый! – в дверях оказалась Виктория в фартуке и с длинной сигареткой в зубах. – А я уж думала, что сбежал. Ночью-то жениться обещал, – хозяйка засмеялась, – а утром сбежал. Мужики любят так делать. Поматросил и бросил. А девкам потом рыдай в подушку да по психиатрам ходи.

      – Э-э-э-э, че началось-то? – запротестовал Кольцов, – какие психиатры?

      – Прикури! – командным голосом сообщила леди и наклонилась с крыльца вперед через резные деревянные перила.

      Санёчек, будто Прометей, добыл огня для нуждающейся, но, резко убрав зажигалку, дернул возлюбленную на себя, чтоб поцеловать.

      – А-а-а-а, сигарета! – улыбчиво верещала Вика в попытках отстраниться.

      – Эй, голубки, пиво все пролили! – ворчал Гусёк.

      Кольцов выдернул изо рта своей пассии дымящую папиру и смачно жахнул ее в десны, дама была не против и ответила страстной взаимностью.

      – Пивом как вкусно пахнет от тебя! – улыбнулась Виктория, а затем вернула потухшую сигарету на штатное место. – Твоя Клеопатра требует огня, мой Цезарь!

      – Ты понял? – заржал Кольцов, слегонца пнув Кузьму в бок. – Я, нах, Цезарь.

      Огонь ударил по табаку. Запахло клубникой.

      – Клубничные! – пояснила Вика.

      – Да я понял, не тупой чай. А лярвы эти где ваши?

      – Не лярвы, а приличные девочки! Мась, ты чего буянишь?

      – Какой я тебе мася?

      – Такой и мася.

      – Не называй меня так. Ровный пацан не мася, уяснила?

      – Уяснила-уяснила.

      – Лярвы, говорю, где эти?

      – Спят, мы ж канистру с утра початую добили, – отозвался Гусёк, – соседи еще заходили. Джаз вообще был. Лехан чуть гармонь не порвал. Они, кстати, свинью забили, вечером шашлы будем жарить.

      – Кольцов, я чего-то не поняла? Ты на глазах своей женщины другими бабами интересуешься? – негодовала Клеопатра.

      – Ты че, малая, – Санёчек обнял даму сердца, – так просто спросил, интереса ради, ты у меня номер один.

      – Ночью