Горизонталь. Виталий Штольман

тоже, по ходу, теперь без Вики. Ну хоть шпильнул, и то хорошо.

      – Прям! Че ты думаешь, мне этот коммерс страшен? Пф-ф-ф! А он, кстати, точно просто коммерс? Или бандюган?

      – Да я уже че-то хер его знает. Рожа бандитская.

      – И плевать. Волков бояться – в лес не ходить. А где, кстати, Микулай? Куда он испарился?

      – Точняк! Снова как заваруха – его нет. Телепортатор херов. Дома ему пропиздон вставлю.

      – Надо выспаться.

      – Ага, завтра на дело.

      Наутро голова гудела у Санёчка, как Царь-колокол после выстрела в него из Царь-пушки Царь-ядром. Столько горячки, полученной за два последних дня, в его теле не было два года. Естественно, отвыкший организм сопротивлялся. Хотелось умереть, но у любимой матушки были другие планы. Сначала она молилась слишком громко и долго за его грешную душу, пока не вспомнила о деле, не терпящем отлагательств.

      – Ты мне дрова в поленницу обещал сложить! Сегодня!

      – Мам, что так громко? Сейчас мозг взорвется.

      – Пить надо меньше со своими этими. Только вышел, а уже все сердце матери истерзал.

      – Есть таблетка от головы?

      – На водку у тебя деньги есть, а за таблеткой к матери?

      – Будут и деньги на таблетки, – Санёчек повернулся к стене, – и дрова сложу, только позже.

      Клавдия Петровна вышла. Через пару минут вернувшись, она бросила в сына таблеткой, которая скатилась по одеялу на пол и нырнула куда-то под кровать.

      – И как я ее достану? – Санёчек смотрел куда-то в темень подкроватья.

      – И водички! – ледяная вода из колодца вылилась на голову страдальца. – Скажи спасибо, что из стакана, в тазу белье замачивается.

      – Ма-а-а-ам, ну чего ты творишь? Совсем, шоль, с ума сошла?

      – Будешь так с матерью разговаривать – схожу за скалкой.

      – Да иду я, иду!

      Кольцов героически сполз на пол и начал шерудить под кроватью. Пыль мерзко липла к мокрой руке, однако целительное колесо он все же нашел. Подув на него, произошло обеззараживание. «Все, что упало у солдата, – упало на газетку!» – вспомнилось Санёчку. Без воды таблетка встала в горле.

      – Мам, где мои штаны? – крикнул он.

      – Заблевал ты все свои штаны! – раздалось из соседней комнаты. – Замочила! Стирать сам будешь! Я твою блевотню трогать не собираюсь. Ишь чего!

      – Куплю тебе стиральную машинку, как разбогатею. Новую!

      – Дрова иди укладывай, буржуй.

      Санёчек осушил половину графина воды под аккомпанемент осуждающих вздохов матери и вышел во двор. На улице было прекрасно. Не жарко и не холодно. Зефир подбежал к хозяину и весело вилял хвостом, за что получил небольшую порцию ласки.

      – Жениться тебе надо, дурке!

      – Зачем?

      – Как это зачем?

      – Ну я и спрашиваю, зачем?

      – Штаны свои надень старые, королобый! – загорланила мать, – ходит он тут с голой жопой! Перед соседями-то стыдоба кака-а-а-ая…

      – Вот скажи мне, Зефир, утро, а она уже на меня орет. Чего я сделал? – Санёчек повернул голову и ответил не менее тихо: «Я у себя во дворе. Делаю, чего хочу, хоть голым могу ходить».

      – Ты