Эхо души. Владимир Пироцкий

и скорбно со скрежетом мира, визгом

      горластого и ненасытного вечно семейства.

      Шквальный задиристый ветер, слепой ураган

      превращался в неистовый смерч, он смешал

      все проклятия, жалобы, черное, алое, стоны

      в неимоверно бесстыдную адскую хищную

      необъяснимую сна круговерть.

      Он крушил, выворачивал навзничь привычное,

      ввысь улетал, достигая до самого дна,

      превращая живое в зыбкое и эфемерное.

      В фартуке голая смерть, с усмешкой

      дерзко и тщетно цветы поливала.

      Под мертвой водой, скрижали, препоны

      железобетонные слов, рушились,

      медленно плавились в буре мосты,

      оседая в седую пучину…

      Молнии жгли и мерцали,

      легко рассыпаясь синкопами искр,

      проливаясь лучистым дождем через край,

      немного наивным и ждущим ответа,

      во тьме, барабаня игриво по листьям и лужам,

      тревожил он, жег, хохоча, а ближе к рассвету,

      всё уже было разрушено, смято, пустынно…

      и что-то уже нарождалось в душе

      и пространстве…

      Извергшись, мощно раскинулась даль,

      отпуская устало ресницы и молча

      дышала вокруг неизбывной тоской

      неотступной, томительной негой…

      нездешний покой, крался неслышно и нежно

      стелил покрывало тумана ковыльного,

      щедро жемчуг капель росы разбросав,

      улыбаясь скользил в горизонт,

      пожирающий прошлое,

      время, миры и пространства…

      Но время суровое, что неприкаянно дружит

      со смертью, в мудрые сроки свои,

      однажды всё оживит, брызнув живою водой

      и воспрянет цветок и взойдет, с солнцем,

      живые слова, обескураженно, дико, очнувшись,

      стремглав возвращались в чернильницу,

      будто страшась потеряться во тьме,

      раствориться в глубинах омута чувств

      исчезали значенья.

      Новые жадно бурлили, в котле клокоча,

      колдуя, клубясь ослепляя, дразня и играя,

      яды дробя, превращая отраву и боль

      безнадёжной тоски в волшебное зелье.

      Слова, горечь скрывая за ложью, а ложь

      за беззубой улыбкой судьбы,

      рассыпались каскадами искр,

      фонтаном аорты, магмой сжигая несчастье,

      дико танцуя над пропастью острой и зыбкой,

      томно над вязкой и подлой трясиной мечты,

      тянущей медленно вниз непреклонно и жадно,

      встряхнувшись в последнем рывке,

      растворялись туманом…

      Ему оставалось, только перо обмакнуть

      и уверенно, но осторожно

      вытянуть их золотой и жемчужною нитью живой

      на чуткую кожу бумаги…

      Спокойно и трепетно, весело, честно и просто,

      оставив как есть, как случилось…

      Выплеснуть всё!

      Не стыдясь, не тая, беспощадно,

      чтобы доверчивый яркий цветок-огонек

      трепетал на печальном