Небо. Николай Петрийчук

она презрительно хмыкнула, – утром я на тебя сильно разозлилась. Не только потому, что мне та цепочка понравилась, а больше потому, что он тебя посчитал лучше… Но вообще мне так легко стало оттого, что он от меня отказался. А когда еще сказал, что ему всякие чуды нравятся, то…

      – Я не виновата, что я такая…

      – Ой, да конечно! Пошли, поплаваем!

      – Я не умею.

      – Хочешь, научу?

      – Научи!

      – Только пошли в другое место, чтобы никто не видел.

      Мы купались и лежали на песке под солнцем. Я совсем перестала бояться воды и даже могла уже немного плавать. Это было чудесно. Ощущение легкости и полета кружило мне голову. Я так радостно смеялась, что Дика не узнавала меня.

      Солнце опустилось на море, протянув искрящуюся дорожку к нам. Облака выплывали из-за горизонта, обещая закрыть небо.

      У Дики кожа на спине покраснела и теперь сильно болела. А мне солнце ничего не сделало.

      Было так хорошо, что не хотелось расставаться, но Дика боялась отца. Мне тоже пора было возвращаться.

      Мы поднялись наверх по крутой тропинке между скал, Дика на прощание улыбнулась мне и убежала. А я возвращалась неохотно, и с каждым шагом тяжелые мысли наполняли голову.

      Собака-друг понимающе терлась о мою ногу, когда мы вошли в ворота, и дворовая суета заслонила впечатления от моря.

      – Ты разлил желчь, манкари! – в ярости орал на кухонного мальчишку наш повар, тыча в испуганное лицо большой распотрошенной рыбой.

      Я поджала губы и поспешно прошла мимо.

      – Наконец-то пришла! – озабочено воскликнул женский голос.

      Я подняла глаза и увидела няню.

      – Что же ты, девочка моя? Завтра придет… Господи, что у тебя с платьем!?

      – Я случайно порвала его, – сказала я, и моя кожа на лице стала еще смуглее от смущения.

      – Вот так порвала? – она испытующе посмотрела на меня и вздохнула, – Если бы я не знала тебя хорошо…

      Мы прошли в мою комнату. Няня первым делом переодела и накормила меня. Не знаю почему, но когда она сама предлагала еду, мне это нравилось.

      Потом няня оценивающе пригляделась ко мне.

      – Ведешь ты себя вполне прилично, – сказала она, – прирожденные хорошие манеры. А вот отношение ты должна продемонстрировать.

      – Какое отношение, няня?

      – Ну, Мигус теперь будет тебе как отец. Будет заботиться, воспитывать. А когда поженитесь, будет гораздо больше, чем отец и даст то, что отец дать не может. Знаешь, это очень правильно, что девушку даже не спрашивают. Ну что ты сейчас можешь понимать? Ты людей не знаешь. Сама бы ты столько глупостей наделала! Ах! – няня задумалась с легкой улыбкой, с грустью вспоминая про свои глупости, – Вы за это время привыкнете друг к другу и все будет хорошо.

      – Няня, а Дика говорит, будто слышала, что замуж берут, чтобы делать больно…

      – Дика не понимает ничего! – фыркнула няня, – Ну, есть тут маленькая доля правды, но совсем не то, что ты думаешь.

      – Я не хочу, чтобы мне делали больно…

      Няня засмеялась,