Запретные дали. Том 1. Алевтина Низовцева

устраивает.

      Бросив чемодан с саквояжем у двери «строгая врачебная интеллигенция» уселась за стол и заерзала на стуле, а оценив его прочность, принялась обнюхивать комнату.

      – Чудненько, преотличненько, – заслышался лукавый голосок, – и шкафчик для моих книжечек имеется…

      Остановившись перед трёхстворчатым зеркалом, Мартин замер, уставившись на свое отражение.

      – Зеркало, – молвил он, по-кошачьи прищуривая сверкающие глаза, – скажи, кто прекраснее всех?..

      – «Как же ты одичал-то, бедняга!..», – подумал Себастьян, с жалостью смотря, как «строгая врачебная интеллигенция» силится разговорить свое отражение.

      Вскоре устав от созерцания этого полоумного чудачества, Себастьян приступил к подготовке ко сну и отправился на кухню.

      Поставив перед кроватью лоханку мыльной воды, он было присел разуваться, но вдруг вспомнил о законах гостеприимства.

      – Мартин, – перебил Себастьян тяжкие словесные потуги, – ты ноги мыть будешь?

      «Строгая врачебная интеллигенция» отмахнулась от него и принялась остервенело качать зеркальные створки.

      – Да чегось такое-то?! – выпалил Мартин, принимаясь качать вдвое усерднее, – Salve! (лат. Здравствуй)!.. Salve (лат. Здравствуй)!..

      Помучив еще немного зеркало, «полоумная врачебная интеллигенция» озадаченно почесала затылок, вдруг испуганно заозиралась по сторонам и резко замерла, уставившись куда-то над кроватями.

      – Немедля убери это!!! – раздался оглушительный визг.

      – Чего убрать-то? – не понял Себастьян.

      – Убери это немедля!!! – завизжал Мартин, указывая дрожащим пальцем на два святых распятья.

      – Зачем? – спросил Себастьян.

      – Или ты убираешь это… возмутительное, – заявил «синеглазый черт», – или миленький Мартин убирается из этого растреклятого дома!..

      – Ладно-ладно, – молвил Себастьян и потянулся за Святыми распятьями.

      – Совсем из комнаты убери… – прошипел Мартин, сверкая антрацитовым взглядом.

      – Хорошо-хорошо, как пожелаешь! – сказал Себастьян и выскочил из комнаты.

      Очутившись в кухне, он поспешил засунуть Святые распятья в ящик буфета, а завидев, что мама озабоченно осеняет себя крестным знаменем, помчал поскорее обратно.

      В комнате же «синеглазый черт» продолжал испуганно озираться по сторонам.

      – Дом освящен? – заслышалась строгая интонация.

      Себастьян хотел было виновато пожать плечами, но тут же был перебит.

      – Лучше не отвечай, – потерянно молвил Мартин, – даже знать того не хочу…

      Тяжко вздохнув, «синеглазый черт» принялся тереть себе виски, болезненно постанывая, затем снова завел беседу с зеркалом, и тут случилось нечто.

      Жалобно звякнув, трехстворчатое зеркало пошло единой диагольной трещиной.

      – Ну здравствуй, приятель… – сказал вполголоса Мартин и самодовольно улыбнулся, – Мое почтение, любезнейший!..

      Самодовольно