Запретные дали. Том 1. Алевтина Низовцева

дрожащим голосом сказала она, – я внимательно слушаю тебя, Мартин…

      Одарив оробевших Себастьяна с Лючией искрящимся темно-синим взором, Мартин взял Стефаниду под локоток и, отведя в сторонку, принялся во всех подробностях рассказывать про то что Себастьян совсем недавно пребывал в «крайне тяжелом состоянии», едва не лишившись жизни. Далее последовал туманный рассказ о загадочной «сплэнектомии», в довершении которого Мартин объявил себя гениальным хирургом и самодовольно заулыбался, кокетливо похлопывая длинными изогнутыми ресницами.

      – Кто это? – шепнула Лючия Себастьяну.

      – Мой лечащий врач, – ответил тот и приглушенно хихикнул, – цену себе набивает!

      – А он кто? – спросила Лючия, не отрывая испуганно-очарованного взгляда от «строгой врачебной интеллигенции».

      Себастьян призадумался и вдруг решил проверить находчивость сестренки.

      – Сама что ли не видишь? – шепнул он с укором.

      Лючия принялась во все глаза таращиться на старательно распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», принахмурилась и на секунду приставила к вискам вытянутые указательные пальчики, показывая образ того, чье истинное имя не упоминают. Себастьян вначале опешил, но потом хитро улыбнулся.

      – Ну, вот, – молвил он, решив напугать сестренку, – сама прекрасно догадалась!

      Однако вместо того, чтобы испугаться Лючия восторженно заулыбалась.

      – Он такой красивый, – произнесла она с восхищением, – совсем не такой, как в «Святой книге», и как его описывает Падре Френсис.

      Себастьяну совсем не понравился тот полюбовный взгляд, которым теперь таращилась сестренка на «синеглазого черта».

      Ревностно посмотрев на все еще распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», Себастьян все же решил проявить братское снисхождение, тем более что он был полностью солидарен с последнем утверждением Лючии.

      – Ага, красивый, – учтиво кивнул он и язвительно добавил, – к тому же он весьма миролюбивый и очень даже заботливый, правда, чересчур суетливый и визгливый до невозможного, а еще шутки у него какие-то дурацкие…

      – С нами жить будет? – с нескрываемой надеждой спросила Лючия.

      – Очень на то надеюсь, – ответил Себастьян, – будет отцу помощь. «Они» ведь, сама знаешь, какие услужливые.

      – Ну да, – кивнула Лючия, – только Падре Френсис говорит, что вреда от них больше, чем пользы.

      – Ну, значит и новое развлечение у отца появится, – заявил Себастьян, – не все же на мне злость вымещать.

      – Ты жестокий! – воскликнула Лючия и принялась с нарочитым сочувствием смотреть на «синеглазого черта», который в свою очередь рьяно глагольствовал маме про то, какой же ее «горячо любимый сын Себастьян» все-таки превеликая умничка, а после вручил какой-то листок и принялся зачитывать вслух что-то непонятное, но, по всей видимости, крайне важное.

      – А чего нечисть жалеть? – парировал Себастьян, – Это же ведь, хуже скотины!

      – Прекрати,