Кошки не пьют вино. Стелла Фракта

на пол и глядела на мужчину и женщину с невозмутимым видом.

      Уилл смотрел на кошку, кошка смотрела на него. Алекс не могла понять, как так произошло, что ненавидящая каждого незнакомца Бриошь вдруг добровольно потерлась о Гатти, и теперь расположилась напротив в ожидании ответного знака внимания.

      Уильям Гатти присел, протянул руку. Бриошь зашевелила щеками, длинные усы начали трепетать в беззвучной реплике, а профессор, в свою очередь, перевернул ладонь внутренней стороной вверх, терпеливо и спокойно.

      Когда кошка подошла к Гатти и коснулась розовым носом его пальцев, с губ Алекс сорвался возглас изумления. Уилл хихикал, гладя кошку по холке, Марло качала головой и любовалась невероятной картинкой…

      – Господи боже, – вырвалось у нее, и Гатти поднял на нее взгляд, оставаясь на корточках, несмотря на то что Бриошь уже отошла в сторону и старательно умывалась. – Кажется, цыпленок сгорел.

      Уилл изо всех сил старался не смеяться, стискивая зубы, пряча улыбку и вырывающееся из груди веселое фырканье. Марло уже бежала на кухню, а он встал, чтобы последовать за ней, и на секунду обернулся, подмигнув кошке, глядящей на него своими янтарными глазами.

      10. Вопрос доверия

      Уилл уже откупорил бутылку отточенными движениями – хоть в чем-то его природная неуклюжесть сходила на нет, – разлил красное вино по пузатым бургундским бокалам и терпеливо наблюдал, как Алекс Марло достает из духового шкафа противень – чтобы поставить на стойку рабочей поверхности, – как в нерешительности кусает губы.

      Когда она сняла рукавицы, он встал чуть позади ее правого плеча, подал бокал, и несколько мгновений они молча глядели на печальное зрелище – обугленную тушку цыпленка, погибшего смертью храбрых.

      – Мы все еще можем заказать пиццу, – молвила Алекс и посмотрела на Гатти поверх поднесенного к носу бокала.

      Он пытался скрыть улыбку, но губы подрагивали. Он сделал глоток.

      – Вовсе не обязательно. Мне даже интересно, – отозвался он.

      – Это самоубийство.

      – Может, внутри он лучше, чем снаружи…

      – Я надеюсь, – вздохнула Алекс, и вновь бросила взгляд на Уильяма. – Как вам вино?

      Он на миг прикрыл глаза, длинные ресницы совершили взмах.

      – Очень хорошо. Темная вишня, лакрица и фиалки – из кадок синьоры Мессины.

      – Сногсшибательный аромат, – не могла не хихикнуть Алекс, вспомнив об обстоятельствах падения Гатти с велосипеда.

      Он сделал вид, что не понял, вновь пригубив из бокала.

      Четверть часа спустя они сидели за широким столом друг напротив друга, фарфор сервиза сиял золотистыми окантовками, горечь горелого блюда на тарелках перебивала даже сложный и плотный аромат вина.

      Уилл был уже пьян, пусть и перед ним стояла всего лишь вторая по счету порция Бароло, и ему было весело – от непривычного смущения Марло и от предстоящего гастрономического эксперимента.

      – Я напоминаю: я не заставляю это есть.

      – Вы