Время в долг. Владимир Казаков

вытянет, шипит в начальственное ухо.

      Не про себя он – про других, поглаживая брюхо.

      Все гладко делает, тайком:

      Подпоит льва, похвалит волчьих деток —

      Глядь, по наряду, вечерком и с их стола ему объедок!

      Иль крикнет зычно: «Мужики!

      Работа – бой! За мной! Вперед!»

      А сам, втихую, напрямки, клевать горох в соседний огород.

      Мораль читать я не берусь,

      А лишь скажу: «Вот это Гусь!!»

      – Надо ли, Сурен Карапетович, сим опусом злить командира в данной ситуации?

      – Не знаю… Он просил, отнесите…

* * *

      Семен ждал Марию у перрона. Ее самолет уже подрулил с посадочной полосы. Резко тормознув, Ил-14 развернулся бортом к пассажирской платформе. Подкатили ярко раскрашенный трап. Пассажиры осторожно спускались на землю. Кто как перенес полет, читалось по лицам. Помогая сойти старушке, вышла Мария. Она подняла голову, поискала глазами Семена, взмахнула рукой.

      – Сема, привет! Возьми ящик с пустыми бутылками в фюзеляже, отнесем в буфет. И пальто прихвати! Авоська там еще с мандаринами. Куклу в целлофановой сумке не забудь!. Осторожнее, бабуся! Ножку, ножку на каблук…

      Поднявшись по трапу, Семен вскоре вышел из самолета, нагруженный нехитрым хозяйством стюардессы. Не торопясь, они двинулись по аллее к аэровокзалу.

      – Ну, как прокатилась?

      – Ты знаешь, меня всегда злит этот дурацкий вопрос! Всем кажется, что бортпроводница путешествует в свое удовольствие. Этакая романтическая девица с орлиным перышком в душе! Мужичья эта работа, Сема! Встаю раньше пилотов, получаю контейнеры с едой, бутылки, ложки, вилки, стаканы и стаканчики. Тащу в большинстве случаев на своем горбу! Потом за рейс километров десять-пятнадцать ножками по салону: «Не скушаете ли конфеточку, месье? Вам лимонаду или содовой? Прошу позавтракать! Вот вам таблетка от головной боли, дорогая! Я вас просила пристегнуться ремнями, товарищ! И не курите, рядом с вами женщины и дети! Пересядьте, пожалуйста, вперед, там меньше болтает». А сколько мытья посуды? А дурацкие вопросы: «Вы замужем?», «Почему такие горькие конфеты?» Будто я их делаю! Или какой-нибудь ферт в фуражке блином за ногу пытается ущипнуть! По усам бы его смазать, а надо улыбаться. И вдруг сбоку ехидно-умирающее: «Улыбаетесь, а человеку плохо от качки. Что за сапожники самолет ведут?» Черт ее знает, какие нервы надо и ноги с мускулами футболиста, выносливость ишачиную!

      – Кто за ножки хватать пытался?

      – Ну вот, только это ты и услышал! А на стоянке перед обратным рейсом опять ишачиная работа, да еще смотри, как бы буфетчицы не надули! А вырвешься в город, так все рысью…

      – Ладно, Машенька, в следующий рейс я пойду за тебя и повыброшу всех усатых в кепках.

      Мария рассмеялась и погладила его по щеке, потерлась плечом о плечо..

      – Зря я разнылась. Хорошая у меня работа, Сема! Устойчивой доброты требует. Подустала я малость, пройдет…

      Когда они подходили к аэровокзалу, путь преградил