Мы и они. Из жизни микробов. Михаил Стати

утками нашей стаи, которые все как одна были скучного коричневого в черную крапинку оперенья. Ее нежный, особенный голосок был способен свести с ума любого селезня. Важнее всего было умение Зары держаться независимо и с достоинством, внушая окружающим уважение, не оставляя сомнений в том, что сама она прекрасно понимает свое особое положение первой красавицы стаи и не потерпит неуважительного к себе отношения, записав наглеца в черный список. Сохраняя благородную чистоту помыслов, я убеждал себя, что не буду достоин любимой Зары, если мне не удастся завоевать ее сердце. С верой в истину, что союзы по любви совершаются на небесах, я терпеливо ждал ее окончательного выбора. Ежедневно я грезил о счастливом миге, когда Зара смущенно шепнет, что ко мне неравнодушна. Я сохранял уверенность, что мне суждено стать ее избранником. Но, с некоторых пор, поведение Чака стало невыносимым и, как мне казалось, слишком навязчивым. Он постоянно преследовал Зару во время купания и приема пищи. В минуты, когда она поднималась в воздух, намереваясь покружить над гладью озера, Чак немедля следовал за ней, стремясь в точности повторить каждый ее маневр. Изначально подобная навязчивость казалась мне грубой и недостойной. Я был уверен, что утонченная душа моей любимой Зары придерживается такого же мнения, так как я ловил ее насмешливые, косые взгляды, брошенные на Чака, когда тот приводнялся рядом. От меня не могло укрыться ее снисходительное хихикающее кряхтение, когда назойливый ухажер намеренно заплывал между ней и другим селезнем, оказавшимся к Заре ближе, чем того мог допустить Чак. Я сохранял уверенность, что рано или поздно Чак убедится, насколько низко, смешно и недостойно его поведение. Ему станет совестно от мысли, что его навязчивое присутствие вызывает усмешку и со временем он сконфуженно откажется от затеи завоевать расположение Зары таким грубым и неуважительным образом. Я был убежден, что в отношениях между чуткими, воспитанными, возвышенными существами, какими являемся мы, достоинство и благородство стоят выше грубого напора. Дни шли своей чередой, и со временем я стал замечать, что Зара не только свыклась с присутствием Чака, но отдает тому предпочтение, не видя в его поведении ни недостойной навязчивости, ни отсутствия такта, ни пошлости в низком звучании его кряканья. Это открытие стало для меня настоящим потрясением, и я начал удаляться не только от Зары, но и от других уток и селезней нашей стаи, убежденный в том, что они непременно заметят замкнутость и подавленность самого утонченного и романтичного из них. Своей обидой я пытался указать на высшую несправедливость происходящего. Во мне жила уверенность, что в стае непременно пойдут разговоры, осуждающие Зару за ее неправильный выбор, за упущенное счастье быть избранницей такого тактичного, деликатного и талантливого селезня, каким был я. Но и здесь самые горькие разочарования постигли меня, так как ничего подобного не происходило, а, скорее, наоборот, многие перестали обращать