.

гостя горнего остановить хотела:

      Тебя, о милый брат! о лучший из друзей!

Июнь 1814

      Судьба Одиссея

      Средь ужасов земли и ужасов морей

      Блуждая, бедствуя, искал своей Итаки

      Богобоязненный страдалец Одиссей;

      Стопой бестрепетной сходил Аида в мраки;

      Харибды яростной, подводной Сциллы стон

             Не потрясли души высокой.

      Казалось, победил терпеньем рок жестокой

      И чашу горести до капли выпил он;

      Казалось, небеса карать его устали

             И тихо сонного домчали

      До милых родины давно желанных скал.

      Проснулся он: и что ж? отчизны не познал.

Вторая половина 1814

      Мой гений

      О, память сердца! ты сильней

      Рассудка памяти печальной

      И часто сладостью своей

      Меня в стране пленяешь дальной.

      Я помню голос милых слов,

      Я помню очи голубые,

      Я помню локоны златые

      Небрежно вьющихся власов.

      Моей пастушки несравненной

      Я помню весь наряд простой,

      И образ милой, незабвенной

      Повсюду странствует со мной.

      Хранитель Гений мой – любовью

      В утеху дан разлуке он:

      Засну ль? приникнет к изголовью

      И усладит печальный сон.

июль – начало августа 1815

      Разлука

      Напрасно покидал страну моих отцов,

      Друзей души, блестящие искусства

      И в шуме грозных битв, под тению шатров

      Старался усыпить встревоженные чувства.

      Ах! небо чуждое не лечит сердца ран!

             Напрасно я скитался

      Из края в край, и грозный океан

      За мной роптал и волновался;

      Напрасно от брегов пленительных Невы

             Отторженный судьбою,

      Я снова посещал развалины Москвы,

      Москвы, где я дышал свободою прямою!

      Напрасно я спешил от северных степей,

             Холодным солнцем освещенных,

      В страну, где Тирас бьет излучистой струей,

      Сверкая между гор, Церерой позлащенных,

      И древние поит народов племена.

      Напрасно: всюду мысль преследует одна

             О милой, сердцу незабвенной,

             Которой имя мне священно,

      Которой взор один лазоревых очей

      Все – неба на земле блаженства отверзает,

      И слово, звук один, прелестный звук речей,

             Меня мертвит и оживляет.

Июль-август 1815

      Пробуждение

      Зефир последний свеял сон

      С ресниц, окованных мечтами,

      Но я – не к счастью пробужден

      Зефира тихими крылами.

      Ни сладость розовых лучей

      Предтечи утреннего Феба,

      Ни кроткий блеск лазури неба,

      Ни запах, веющий с полей,

      Ни быстрый лет коня ретива

      По скату бархатных лугов

      И гончих лай, и звон рогов

      Вокруг пустынного залива —

      Ничто души не веселит,

      Души,