Умрут не все. Айгуль Малахова

были близко по многим причинам. Одна из них – главная: бабушка умерла. Я редко приезжала к ней в последние годы, но знание о том, что она жива и здорова, оказывается, обеспечивало меня тем уровнем спокойствия, которое было жизненно необходимо. И вот теперь я лишилась надёжного причала. Одиноко и сиротливо стало на душе. Бабушка пережила моего отца, своего зятя и мою маму, свою дочь. Сначала тяжело заболел отец, оказалось, опухоль мозга на последней, четвёртой стадии. Потом, как-то очень быстро вслед за ним ушла мама после сердечного приступа. А бабушка моя, Минигуль, оставалась такой же крепкой ещё долгие годы.

      Смерть родителей я переживала очень болезненно, но всегда чувствовала мощную энергетическую поддержку от бабушки и… Мне становилось намного легче. Я хотела, чтобы она была рядом, звала её, уговаривала и даже плакала. Олэсяй ни в какую не соглашалась жить со мной в Москве.

      – Иэх, не смеши мои галоши, – махала она рукой, – какая-такая Москва?! Как стану там жить, так и помру сразу от тоски. В гости ещё могу приехать, на пару недель.

      Она, действительно, приезжала. Гостила, как и обещала, пару недель и вновь отбывала в свой крепкий, с новым ремонтом, домик. Я до конца лелеяла надежду, что смогу уговорить олэсяй остаться у меня жить. Но всё было напрасно, бабуля рвалась в свой дом, где была её жизнь, её горы и леса. А теперь бабушки нет. Я прерывисто вздохнула, как будто прорыдала весь день, хотя не проронила ни слезинки. Это душа моя плакала, тоскливо и тонко, как скулит, оставшись один пёс, покинутый хозяином.

      Очнувшись от воспоминаний, поднялась по деревянным ступеням ко входу. Достала ключи. Современная железная дверь легко открылась. Внутри дома стало ещё хуже. Пустота вызывающе смотрела на меня изо всех углов, кричала из аккуратно заправленной постели, фыркала из минималистичного убранства двух комнат. Пересилив себя, я наскоро выпила чашку чая, постелила себе на диване. Нашарила в опускающихся сумерках пижаму в чемодане и улеглась спать.

      Спала долго, без сновидений, как будто провалившись в темный подпол. Утром встала, чувствуя себя бодрой. Взглянула в окно и вздохнула. Погода испортилась. Вчерашний теплый вечер наутро обернулся промозглой осенней сыростью.

      Сентябрьский дождь зарядил на весь день: нудный и тоскливый. Глядя на непогоду, разыгравшуюся за окном, я растопила печку, потому что вдруг озябла, напилась горячего чая с травами, которые в изобилии сушились у бабушки в сенях и натянула теплую пижаму. Порадовалась, что взяла её с собой. Больше всего мерзли ноги. Покопавшись в шкафу, я выудила вязаные шерстяные носки. Примерив, обрадовалась: размер был моим. Такое ощущение, что бабуля ждала меня и связала к моему приезду носки. Не её были точно, потому что ногами моя бабушка могла посоперничать разве что с Дюймовочкой или лесным эльфом. Сразу же ноги мои согрелись и тут же потеплело на душе.

      Слушая весёлое потрескивание горящих дров в печке, я совсем приободрилась. Включила для фона телевизор и забралась с ногами на диван. Я вспоминала беззаботные дни, явственно слышала звонкий смех мамы, родные голоса