Мелкий бес. Федор Сологуб

ведь все бунтовать собираетесь, да только напрасно.

      – Я и не думаю об этом, – сказала Марта, – да и никто у нас не хочет бунтовать.

      – Ну да, это вы только так говорите, а вы русских ненавидите.

      – И не думаем, – сказал Владя, повертываясь к Передонову с передней скамейки, где сидел рядом с Игнатием.

      – Знаем мы, как вы не думаете. Только мы вам не отдадим вашей Польши. Мы вас завоевали. Мы вам сколько благодеяний сделали, да, видно, как волка ни корми, он все в лес смотрит.

      Марта не возражала. Передонов помолчал немного и вдруг сказал:

      – Поляки – безмозглые.

      Марта покраснела.

      – Всякие бывают и русские, и поляки, – сказала она.

      – Нет, уж это так, это верно, – настаивал Передонов. – Поляки – глупые. Только форсу задают. Вот жиды – те умные.

      – Жиды – плуты, а вовсе не умные, – сказал Владя.

      – Нет, жиды – очень умный народ. Жид русского всегда надует, а русский жида никогда не надует.

      – Да и не надо надувать, – сказал Владя, – разве в том только и ум, чтобы надувать да плутовать?

      Передонов сердито глянул на Владю.

      – А ум в том, чтобы учиться, – сказал он, – а вы не учитесь.

      Владя вздохнул и опять отвернулся и стал смотреть на ровный бег лошади. А Передонов говорил:

      – Жиды во всем умные, и в ученье, и во всем. Если бы жидов пускали в профессора, то все профессора из жидов были бы. А польки все неряхи.

      Он посмотрел на Марту и, с удовольствием заметив, что она сильно покраснела, сказал из любезности:

      – Да вы не думайте, я не про вас говорю. Я знаю, что вы будете хорошая хозяйка.

      – Все польки – хорошие хозяйки, – ответила Марта.

      – Ну, да, – возразил Передонов, – хозяйки, сверху чисто, а юбки грязные. Ну, да зато у вас Мицкевич был. Он выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел, да я его в сортир вынес, – он камер-лакеем был.

      – Ведь вы русский, – сказал Владя, – что ж вам наш Мицкевич? Пушкин – хороший, и Мицкевич – хороший.

      – Мицкевич – выше, – повторил Передонов. – Русские – дурачье. Один самовар изобрели, а больше ничего.

      Передонов посмотрел на Марту, сощурил глаза и сказал:

      – У вас много веснушек. Это некрасиво.

      – Что же делать? – улыбаясь, промолвила Марта.

      – И у меня веснушки, – сказал Владя, поворачиваясь на своем узеньком сиденье и задевая безмолвного Игнатия.

      – Вы мальчик, – сказал Передонов, – это ничего, мужчине красота не нужна, а вот у вас, – продолжал он, оборачиваясь к Марте, – нехорошо. Этак вас никто и замуж не возьмет. Надо огуречным рассолом лицо мыть.

      Марта поблагодарила за совет.

      Владя, улыбаясь, смотрел на Передонова.

      – Вы что улыбаетесь? – сказал Передонов, – вот погодите, приедем, так будет вам дера отличная.

      Владя, повернувшись на своем месте, внимательно смотрел на Передонова, стараясь угадать, шутит ли он, говорит ли взаправду. А Передонов не выносил, когда на него пристально смотрели.

      – Чего