Безмолвная ярость. Валентен Мюссо

никогда не было детей не потому, что я их не хотела. В тридцать лет мне сделали операцию по удалению кисты яичника, возникли осложнения… Серьезные. Два года спустя пришлось согласиться на тотальную овариэктомию.

      Я застываю с открытым ртом.

      – Прости, Мод. Я бы никогда не подумал, что…

      – Ты не мог знать, – сухо произносит она, вставая с дивана. – Не будем больше об этом говорить. Пойду приготовлю чай.

      Прежде чем я успеваю добавить хоть слово, Мод исчезает из гостиной. Я чувствую себя паршиво из-за того, что затронул больную тему и подтолкнул ее к откровенности. Тем не менее за чувством вины скрывается эгоистичное чувство удовлетворения: я узнал новую информацию. У меня есть подтверждение того, что моя мать была в бедственном положении после ухода Йозефа и не могла заботиться о двух детях. По правде говоря, я сомневаюсь, что она была способна заботиться обо мне.

      Я выхожу на улицу выкурить сигарету и позвонить Матье, который оставил мне два сообщения.

      – Сегодня утром в галерею приходил журналист.

      – Чего он хотел?

      – Номер твоего мобильного. Я, естественно, не дал и выставил его.

      – Видишь, будет много статей, но не тех, о которых мы думали…

      – Ты все еще в Авиньоне?

      – Нет, приехал к тетке в Антиб.

      Матье ничего не говорит, но его молчание звучит как упрек. Или мне кажется?

      – В любом случае в Авиньоне мне делать нечего. Нину я увидеть не смогу, и уж точно не найду ответов на свои вопросы…

      – Какие ответы?

      – Мне нужна правда; хочу знать, что скрывает моя мать.

      – Почему ты так уверен, что она что-то скрывает?

      – Потому что мы не пытаемся убить человека без причины. Ее семейная история совсем не ясна. Я больше не верю во всю ту чушь о родителях и детстве, которую мне скармливали. Удивляюсь, как я мог все это проглотить… Моя тетя что-то знает, но пока молчит. Ничего, в конце концов я обязательно все выясню.

      Когда я возвращаюсь в гостиную, Мод сидит перед чашкой чая и выглядит еще более подавленной. Я чувствую укол в сердце. Стать вестником плохих новостей мне было недостаточно, заодно разбередил старые раны… Она жестом приглашает меня сесть. В этот момент перед домом раздается рычание двигателя. Я подхожу к окну, отдергиваю занавеску.

      Мотоцикл – красно-белая спортивная модель – только что въехал на усыпанную гравием подъездную аллею и остановился возле бассейна. Я никогда не видел эту роскошную игрушку, но наездник может и не снимать шлем – я знаю, кто он. Мод присоединилась ко мне у окна.

      – Я должна была предупредить тебя… Камиль вернулся. Он живет здесь уже месяц.

      Я смотрю на нее совершенно ошеломленный. Она кладет руку мне на плечо и добавляет:

      – Главное – ни слова о том, что я тебе рассказала. Он ничего не знает. Это причинило бы ему слишком сильную боль…

      9

      Голубое небо затянуло облаками, и оно стало серо-розовым. Мы с Камилем сидим на скалах,