Безмолвная ярость. Валентен Мюссо

это прозвучало фальшиво – не то я хотел сказать.

      – Значит, вы можете не все знать о ее жизни? Об отношениях с людьми без вашего ведома?

      – К чему вы клоните? Вы считаете, что моя мать была любовницей того человека, господина…

      – Далленбаха. Его фамилия Далленбах.

      – Вы верите, что у нее был роман с женатым мужчиной и это преступление на почве страсти?

      – Такую возможность нельзя исключать. Это многое объяснило бы. И да, я не думаю, что ваша мать оказалась в том отеле случайно.

      – Вы сказали, что он был не один. Скажите, вы стали бы назначать встречу любовнице, отправляясь в отпуск с женой?

      – Я не женат.

      – Извините, это фигура речи.

      – Я не говорил, что он назначил ей свидание. Мадам Кирхер могла последовать за ним без его ведома…

      Я откидываюсь на спинку стула.

      – Что теперь будет?

      – Мы проанализируем все образцы с места происшествия: кровь, ДНК, отпечатки пальцев… Нам предстоит перепроверить множество показаний. Что касается вашей матери, вполне вероятно, что она скоро предстанет перед судьей, если ее состояние позволит… Я вам не враг, господин Кирхер. Я просто делаю свою работу. Нужно попытаться понять, что могло произойти, и сделать это в интересах вашей матери.

      Я не отвечаю. Мне трудно в это поверить, даже если я очень постараюсь.

      6

      Я снимаю номер на одну ночь в отеле в центре Авиньона, на площади Амиранд, в двух шагах от Папского дворца. Убранство жутко перегружено: панели, дверные косяки, все обшито тканями… Я падаю на кровать и чувствую, что мозг вот-вот взорвется. Мне нужно немного отдохнуть, всего несколько минут, чтобы попытаться понять все яснее.

      …Я открываю глаза. У меня до сих пор дико болит голова. Делаю усилие, чтобы встать. В комнате сумерки. Мне кажется, что прошло не больше четверти часа, но телефон показывает мне, что я проспал почти два часа. Я умираю от жажды. Выхватываю из мини-бара банку «Кока-колы» и пью большими глотками, глядя на башни дворца на другой стороне улицы. Прошло двадцать пять лет с моего первого приезда в Авиньон: подростком я иногда останавливался там, когда проводил лето у своей тети Мод.

      В комнате слишком холодно. Несколько минут я борюсь с кондиционером. Очень хочется курить, но у меня есть более срочные дела. Пока я спал, звонил Эрик Гез и оставил сообщение. Он написал, что садится в поезд на Авиньон.

      Я немедленно перезваниваю, узнаю его хриплый, гнусавый и слегка сварливый голос. Начинаю с сути дела. Я предпочитаю играть в открытую: рассказываю о посещении больницы и визите в полицейский участок.

      – Вы не должны были являться в комиссариат по вызову, не предупредив меня, – говорит он укоризненно.

      – Это был не допрос – скорее неформальный диалог.

      – Неформальных диалогов с полицией не бывает, имейте это в виду на будущее.

      Я излагаю содержание разговора под шум поезда на заднем плане.

      – Значит, полиция не установила никакой