Кирза. Вадим Чекунов

на гитаре, чем и решил похвастать перед старыми. Теперь, очумелый от бессонных ночей, разучивает новые песни, пополняет репертуар и готовится к очередному ночному концерту. Так же, за склонность к месту и не к месту рассказывать анекдоты, его зачислили во взводные клоуны, к имеющимся уже там двум шнуркам – Колбасе и Уколу.

      Взвод живет в одной казарме с ротой связи.

      Связистов называют здесь "мандавохами" за то, что вместо пропеллеров у них в петлицах какой-то пучок молний, действительно похожий на насекомое.

      Из моих знакомых к "мандавохам" попали Патрушев и Димка Кольцов.

      Серега Цаплин и Криницын в роте материально-технического обеспечения, МТО. Там же и Ситников. Их всех троих отправили в кочегарку. Там они встретили скучающего Романа.

      Видим мы теперь их редко. Пришибленные, даже Ситников притих. Чумазые, в дочерна грязных спецовках.

      Вовка Чурюкин в первой роте сразу был определен замполитом в художники. Целыми днями рисовал стенгазеты и боевые листки. По ночам делал старым альбомы. Под глазами – синие круги от недосыпа.

      Но это лучше, чем синяки.

      Художников ценили, сильно не били.

      У первой роты, их казарма напротив нашей, прозвище "буквари".

      Командир роты, майор Волк, завернут на соблюдении устава. У каждого его подчиненного в тумбочке имеется подписанный своей фамилией серый томик. Проводятся ежедневные занятия со сдачей зачетов на предмет знания статей.

      Козыряют не только офицерам, но и друг другу. При приближении старшего по званию, будь то хоть ефрейтор, переходят на строевой шаг.

      Никаких гнутых блях и подрезанных сапог. Все застегнуты на крючок.

      Курилка возле их казармы испещрена поэтическими размышлениями на заданную тему.

      "Устав знаешь – метче стреляешь!" "О воин, службою живущий! Читай Устав на сон грядущий! И поутру, от сна восстав, усиленно читай Устав!" И почти есенинское:

      "Что ты смотришь, родная, устало,

      Отчего в глазах твоих грусть?..

      Хочешь, что-нибудь из Устава

      Я прочту тебе наизусть?.."

      Поначалу, в карантине, мы мечтали о том, чтобы служить у "букварей". Ну что, тот же карантин, только подольше. Трудно, но жить можно. Главное – нет дедовщины.

      Рыцк, прослышав, замахал ковшами своих ладоней:

      – Да вы что! Там же смерть! Косите под дураков, в кочегарку лучше проситесь, только не к "букварям"! Я врагу не пожелаю… Нет, вот Торопову – пожелаю! Ему там самое место!

      При упоминании Андрюши Рыцк начинал нервно моргать.

      Опытный Рыцк оказался прав.

      Замордованные уставным порядком солдаты с нетерпением ожидали ночи.

      Самая зверская, бессмысленно-жестокая дедовщина творилась именно в казарме "букварей".

      Бить старались, не оставляя следов – по животу, почкам, ушам. Почти все бойцы мочились кровью.

      Чурюкину, как человеку искусства, доставалось по минимуму. Согнувшегося, его лупили кулаком по шее, чтобы не оставалось