Театр китового уса. Джоанна Куинн

здесь? Могу я поговорить с ней? Я хотел объяснить про Розалинду. Чувство долга вынудило…

      – Боевая леди.

      – Она сердится на меня?

      Мадам Камилла хмурится.

      – Она сбита с толку. Все ищет что-то. Она не теряла ничего дорогого ей? Драгоценности? Ключи?

      – Ничего не приходит в голову.

      – Может быть что-то совершенно неожиданное – незакрытое окно, – это их ужасно беспокоит.

      – Я всегда слежу, чтобы окна были закрыты. Теперь я могу с ней поговорить?

      – Она зовет, бедняжка.

      – Бога ради, почему вы просто не можете сказать ей, что я пришел? Или хотя бы доказать мне, что эта женщина действительно моя Аннабель.

      Мадам Камилла приоткрывает глаза.

      – Я не занимаюсь доказательствами, мистер. Выдаю то, что они дают мне.

      – Просто смешно! – Джаспер выдыхает, брызгая сквозь усы слюной.

      Ее глаза теперь нацелены на него, крошечные, умные как у лисы.

      – Тогда, наверное, это все.

      – И это я получаю за свои деньги? – говорит Джаспер, замечая вдруг, что деньги, которые он положил на стол, оттуда уже исчезли.

      – По заказу это не работает, – отвечает она до бешенства безразлично.

      Из коридора раздается низкий мужской кашель.

      Джаспер встает и в бешенстве выбегает из комнаты мимо пустившего его мальчика, к которому присоединился крупный мужчина с огромными руками в жилете и подтяжках, слетает по лестнице, врывается в дневной свет, и внезапный удар ослепительной приморской жизни вызывает дурноту: австралийцы без конечностей, нестройный рев органа в саду, назальные крики дерущегося с женой мистера Панча. Тыщ, тыщ, тыщ. Вот как это делается.

      Джаспер спешит по набережной. Его лицо раз за разом искажает что-то вроде агонии. Как глупо было поверить, что он сможет поговорить с Аннабель. Абсолютно идиотская идея – отправиться к этой мошеннице-цыганке. Он находит платок. Громко сморкается. Падает на деревянную лавку. Смотрит на залив.

      Его до глубины души тошнит от Дорсета. Каждое утро, читая газету, он разыскивает объявления о продаже земли в Камберленде, на севере Англии, где они с Аннабель провели медовый месяц. С Розалиндой он в медовый месяц не отправился. Не видел в этом смысла.

      В Камберленде, куда ни глянь, везде наткнешься взглядом на монументальный пейзаж того рода, что заставляет удариться в религию или рисование акварелью. Но Джаспер застрял на крошащемся нижнем крае Англии, с бесконечными претензиями недовольных арендаторов и слуг, которые хотят от него все больше, тогда как дать он может только меньше. Он думает о бухгалтерской книжке в кармане, где аккуратные цифры Аннабель переходят в его собственные хаотичные каракули, размеченные знаками вопроса.

      Растущие налоги вынудили его продать две фермы под аренду, и за последнюю он цепляется только из обещания оставить аренду по довоенным ценам. Собственная семья скорее мешает, чем помогает. У Розалинды до слез в глазах дорогой вкус, и хоть она и должна унаследовать