Объект закрытого доступа. Фридрих Незнанский

и нахмурился:

      – А стаканы забыл, старик?

      – Ох ты, черт! – хлопнул по колену Пташка Божья. – Мигом исправлю!

      Через несколько секунд стаканы были на столе, и Али наполнил их ароматным золотистым коньяком.

      – Давай по первой. Как там у вас говорится… чтоб не в последний раз, так?

      Не дожидаясь ответа, Али залпом опрокинул коньяк в глотку.

      – Точно. Дай Бог, не последняя! – кивнул Пташка Божья и поспешно последовал его примеру. Поставив опустевший стакан на стол, он закусил мясом и спросил своего жильца: – Сам-то ты откуда будешь?

      – Я-то? – Али прищурил черные, насмешливые глаза. – Из Новороссийска. Бывал там когда-нибудь?

      – Не-а. Но много слышал. Там у вас вроде море недалеко?

      – Недалеко, – согласился Али. Он снова наполнил стаканы, на этот раз доверху, и зябко передернул волосатыми плечами. – Что-то нехорошо мне, старик. Знобит. Сквозняк тут у тебя, что ли?

      – Есть немного, – согласился Пташка Божья и тут же заботливо поинтересовался: – А ты, часом, не простыл? С дороги-то всякое бывает.

      – Да, – кивнул горбоносый Али. – Простыл. Наверное, простыл. Давай за дружбу народов.

      Он поднес стакан к губам и пил, не отрываясь, пока стакан не опустел. И тут же наполнил его снова.

      – Так пьешь, будто за тобой гонятся, – с укором сказал Пташка Божья.

      Али стрельнул на старика черными глазами и сипло сказал:

      – Простыл я. А это… – он кивнул подбородком на стакан, – мое лекарство. Понял?

      – Понял, как не понять.

      – Тогда твое здоровье. – И странный гость снова присосался к стакану с коньяком.

      Бутылка опустела очень быстро. Допив остатки коньяка, гость посмотрел на Пташку Божью из-под нахмуренных рыжеватых бровей и сказал:

      – Есть что выпить?

      – Так это… – Пташка Божья хотел было соврать и сказать «нет», но черные глаза гостя смотрели так пристально и пронзительно, что он, к своему собственному изумлению, сказал правду: – Было вроде где-то. Сейчас посмотрю.

      Пташке Божьей не осталось ничего другого, как достать из холодильника заначку – литровую бутылку мутной желтоватой самогонки.

      После первого же стакана глаза гостя подернулись пеленой.

      – Ну что, старик, – сказал он, еле шевеля языком, – страшно тебе на свете-то жить?

      Пташка Божья пожал плечами:

      – Да нет. А чего мне страшиться?

      – А взрывы? Террористы, говорят, совсем обнаглели. Что ни день, то взрыв.

      – Это точно, – согласился Пташка Божья. – Но, слава Богу, я черножопым не нужен. Сам посуди, зачем меня взрывать?

      – Черножопым, говоришь?

      – Ой, извини. Я хотел сказать…

      – Знаю, – прервал его Али. – Знаю, что ты хотел сказать, старик. Только взрывают не только черножопые. – Он криво ухмыльнулся и поднял волосатый палец. – Скоро тут у вас все затрясется, заволнуется, понял? Вся Москва! И не черножопые будут трясти, а свои… такие же, как ты, старик. Братья, мать их, славяне! Давай-ка за них и выпьем… за братьев славян!

      Али