Объект закрытого доступа. Фридрих Незнанский

драться не умеем? Гм… А что, если я тебе прямо сейчас по зубам двину, а? Это тебя убедит?

      Поскольку ответа не последовало, Фомин усмехнулся и вновь взялся за графин. Но тут Али заговорил.

      – Не двинешь, – тихо сказал он. – Пьяный ты. И дебелый. Наверно, за это тебя женщины и не любят. Бабам нравятся молодые и крепкие. Такие, как я.

      Графин дрогнул в руке Фомина. Несколько капель коньяка упали на скатерть. Олег Иванович поставил графин на стол и тяжело посмотрел на кавказца:

      – Дебелый, говоришь? – В глазах Фомина полыхнула ярость. – А ну, пойдем покурим, – глухо прорычал он.

      – Пойдем, если не боишься, – пожал плечами Али. Он достал из кармана купюру, показал ее официанту, затем сложил вдвое и запихал под пепельницу.

      – А ну, забери свою сраную бумажку, – пророкотал Фомин. – Я привык платить за себя сам.

      – Ладно, плати ты, мне же лучше, – сказал кавказец и забрал со стола купюру. Все это он проделал с показным равнодушием, словно потешался над Фоминым.

      Олег Иванович еле сдерживал ярость. Он быстро отсчитал необходимую сумму, швырнул ее на стол и поднялся.

      – Пошли!

      – Пошли, – согласился Али.

      Они вышли из кафе – Фомин впереди, кавказец – за ним – и направились в сторону платформ.

      До электрички оставалось еще двадцать минут. Платформа была почти пуста. Мужчины дошли до самой дальней и самой темной части платформы и там остановились. Фомин медленно повернулся к горбоносому Али. Он был почти на голову выше своего противника и раза в два шире в плечах. Однако кавказец, несмотря на малый рост и щуплость телосложения, смотрел дерзко и нагло.

      – Ну что, Олег, двинешь мне по зубам? – иронично спросил он. – Или у тебя не только с бабами, но и с мужиками не получается?

      – Ну все, рожа! – взревел Фомин. – Сейчас я тебя по рельсам размажу!

      Он сжал кулаки и бросился на кавказца. Однако тот ловко поднырнул под правый кулак Фомина и сделал всего один – короткий и молниеносный – выпад. Фомин почувствовал, как что-то жаркое кольнуло его в грудь, а вслед за тем кровавая пелена затянула ему глаза.

      Когда широкий затылок Олега Ивановича стукнулся об цементную плиту платформы, он был уже мертв.

      3

      Вдоль полосы железнодорожной насыпи, идущей через лес от славного города Малоярославца, медленно брел пожилой мужчина, одетый в прорезиненный плащ, кепку и сапоги. В руке он нес пустую плетеную корзинку, предназначенную, по всей вероятности, для грибов. Мужчина меланхолично смотрел себе под ноги, словно сбор грибов был для него пустой и, в общем-то, никому не нужной формальностью.

      Метрах в пяти от мужчины, шелестя приминаемой травой, пробиралась сквозь кустарник женщина. Голова ее была повязана белой косынкой. В отличие от меланхоличного мужчины, она хищно, как охотник, вглядывалась в траву, выискивая грибы. Несколько шагов они прошли в молчании. Затем женщина громко крикнула:

      – Да ты в голой-то траве не смотри! Груздь, он тенечек любит. В тенечке его и искать надо.

      – Поучи свою мать блины печь, – сердито отозвался