Джангл. Евгений Николаевич Матерёв

вставать

      за реальные станки,

      Работая на них, тоже

      нужно напрягать мозги.

      Пролетарский поэт исчез так же стремительно, как и появился. Павел остался доволен своей фантазией; ему даже показалось, что уловил запах одеколона Владимира Владимировича.

      Все стали расходиться по местам, а Валера и Леонид не могли угомониться:

      – …ты здесь работаешь фрезеровщиком. А вот если бы директор тебя нанял придумать этот станок: то дали бы тебе премию, пожали руку – и гуляй Вася!

      – Патент-то я получу. Просто Коровин имеет право пользоваться этим изобретением, так сказать, вне очереди.

      Так они и спорили: один про одно, другой про другое толкует. Лица красные, но, что характерно, довольные.

      Фантазёр сначала прошёл на склад – написать Вике пару строк, а уж потом направил стопы к своему станку. Увидев, что вместо щуплого Валеры на фрезерном участке крутится крепыш Лукашин, Павел обратил внимание Леонида на сей факт:

      – Смотри, как у Валерки башка раздулась! Наверное, станок летающий изобретает!

      – Да, – заулыбался токарь. – И поседела: чего-то не то получается.

      13:03 Ты как-то писал, что у тебя была девушка – расскажи про неё.

      Вспомнилась уловка одна: чтобы девушку заинтересовать ещё больше, нужно рассказать какую-нибудь трагическую историю любви. Что Паша и попробовал сделать. У самого аж ком в горле встал.

      14:16 Я её очень любил… Мы не успели запятнать нашу любовь сексом – она умерла. Больше ничего не скажу.

      15:22 Паша! Извини, я же не знала! И ты никому не обязан раскрывать душу!

      Чуть позже Павел понял, какую глупость сморозил: зачем-то придумал про смерть не подумавши. Очернил свою душу: нашёл чем манипулировать. Но слово – не воробей.

      Частенько попадаются индивидуумы, которые нет-нет, да и наступят на больную мозоль, и причём сознательно:

      – Да не бреши, не было у тебя девчонки.

      – Откуда тебе известно?

      – Видно. По повадкам твоим.

      – И что же ты видишь такого?

      – Не могу объяснить, Паша. Вот можно же определить, например, еврея? Можно! Так и тут! Ну не было у тебя девчонки, – ответит Леонид, и как начнёт глазами буровить.

      Какое ему удовольствие в этом разоблачении – неизвестно. Чтобы избежать подобных моментов, и приходится пыль в глаза бросать: как бы между прочим упоминать про своих новоявленных знакомых, с которыми переписывался по телефону, через службу знакомств.

      А однажды удалась такая «афера». Как-то спросил Леонид Пашу:

      – Ты чего такой пришибленный сегодня?

      – Да так.

      – Жанку с другим увидел? – заулыбался, значит, Лёнька; реакцию считывает.

      – Да нет. С Иркой поругался, – кинул Паша в ответ и начал лихорадочно соображать: с какой такой Иркой, из-за чего поругались?

      Хорошо, что он недавно был на концерте; вот и придумалась ему девушка, которой не понравилась музыка, да и голова к тому же у неё разболелась. А Паша, стервец такой, не желал покидать площадку: пришлось ей, бедняжке, одной до дома добираться.

      Нарочно не придумаешь, но Паша сумел наговорить с три короба. После этого с Лёнькиной стороны слышалось меньше подколов на эту тему: усомнился, небось, в своей проницательности. Хотя и