Нюрнберг. Николай Лебедев

тем, что есть.

      Волгин еще раз сверился с картой, сделал пару пометок химическим карандашом и, подхватив автомат, двинулся вниз по лестнице.

      Плащ-палатка, как скошенное крыло, колыхалась за спиной.

      Волгин был высок, широкоплеч, ладно скроен, в его фигуре и повадках ощущалась грация сильного молодого зверя. Возможно, его нельзя было назвать красивым в привычном смысле, однако нельзя было не признать, что он по-своему привлекателен: на чумазом от копоти лице блестели огромные глаза, жестко срезанные скулы свидетельствовали о сильном характере, трехдневная щетина очерчивала сильный подбородок.

      У подъезда, укрывшись среди руин, его ждал небольшой отряд. Молодые, но уже опытные бойцы.

      Курносый Юра Павлов, самый нетерпеливый из всех, радостно заулыбался. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Волгин остановил его жестом.

      – Значит, так, – сказал Волгин, расстелив перед солдатами карту и ткнув пальцем в пометки, – мы сейчас здесь, а рейхсканцелярия вот здесь. Движемся к зданию имперской безопасности. Вот по этой улице.

      Он ногтем прочертил путь на карте, затем махнул рукой в указанном направлении.

      Бойцы понимающе переглянулись.

      – А хорошо бы фюрера взять, а, товарищ капитан? – вдруг выпалил Павлов. – Я обещал.

      – Кому ты обещал?

      – Маме!

      Все так и прыснули.

      Волгин взглянул на Павлова и сердито сдвинул брови, пытаясь не рассмеяться вместе с остальными.

      – Значит, так, рядовой. Ты солдат или как?

      – Солдат! – осветился улыбкой Павлов.

      На вид ему никак нельзя было дать больше семнадцати, хотя, конечно, он был постарше. Из-под пилотки задорно выбивался непокорный чуб, по-детски ярко проступали веснушки на закопченном лице.

      «Ребенок, – подумал Волгин и обвел глазами отряд. – Все они еще дети…»

      Сказал же он следующее:

      – Давай без самодеятельности, Павлов. Наша задача – быть в этой точке до авиаудара, – обратился Волгин уже ко всем. – По пути освобождаем территорию от окопавшихся фрицев. Тут на каждом шагу можно столкнуться с неприятелем. Будьте бдительны!

      Последние слова были отнюдь не лишними. Берлин, казалось, опустел после первых мощных бомбардировок, и это могло породить ощущение, что опасности нет.

      Но опасность подстерегала повсюду. И особая опасность таилась в этом ощущении мнимой безопасности. Тут можно наделать больших ошибок. А ошибка на войне – любая ошибка, даже самая маленькая – может стоить жизни. И не только твоей.

      Простые пацаны, опьяневшие от мысли, что они уже в Берлине, что войне вот-вот конец, а еще можно просто так, голыми руками, взять самого фюрера, казалось, потеряли чувство контроля, и это очень беспокоило Волгина.

      Тот же Павлов – он ведь, несмотря на молодость, был уже опытным бойцом. Прошел огонь и воду. А вот, поди ж ты, вдруг про мамку вспомнил и по-детски почувствовал себя так, будто ему все под силу.

      Волгин вновь бросил суровый взгляд на