16 лошадей. Грег Бьюкенен

нежно коснулся руки Элизабет. Она раздраженно обернулась.

      – Кажется, Алек Николс не понимает, как сильно ему повезло.

      Эту фразу она повторять не стала, а лишь нахмурилась в ответ.

      – Давай… давай сначала поужинаем, а потом поговорим. Когда я его уложу.

      Через пару секунд Алек подошел к семилетнему сыну, поднял его и попросил убрать все игрушки.

      Затем, пока жена накрывала на стол, он вернулся в прихожую и снял пальто. На рукавах еще оставался снег – наверное, попал и на Элизабет, когда он ее обнимал.

      Как же он устал. Алек потер глаза, чувствуя, как к вискам поступает головная боль.

      А что, если…

•

      Хватит, надо остановиться.

      Алек стоял перед домом, весь покрытый грязью. Внутри не горел огонь, не играла музыка и не готовился ужин.

      Там было пусто. Теперь это другой дом, в совсем другом месте и времени. Саймон по-прежнему с ним, но сегодня ушел в поход с другом. Парню восемнадцать, он давно уже не развешивает игрушки на скрепках. Скоро окончит школу. Несмотря на беспокойство Алека, Саймон не боялся плавать в море, его не пугали приливные течения. Чаще всего он сидел дома, читал или играл в компьютерные игры. Они часто проводили вечера вместе – молча, потому что ни отец, ни сын не знали, что их ждет в будущем. Кем Саймон хотел стать? Сначала, что удивительно, думал пойти в полицейские. Потом задумался о карьере врача – или ветеринара, если недотянет. Но действительно ли одно сложнее другого? Скорее всего. Наверняка спасти жизнь человека труднее, чем жизнь собаки?

      Алек пытался объяснить сыну, какие проблемы ждут его впереди при подаче документов в несколько университетов, однако Саймон все равно не мог определиться.

      Мы слишком многого требуем от восемнадцатилетних.

      Стемнело, солнце зашло за горизонт и уже не отражалось в глазах лошадей. Осень никак не желала сдаваться в битве с приближающейся зимой, и следующие несколько дней обещали быть теплее. Хотя после сегодняшнего дождя в это не особо верилось. Погода стала совершенно непредсказуемой.

      Алек зашел в дом, включил свет и снял грязную обувь. Бросил ботинки на крыльцо и запер за собой дверь. Отопление он еще не включал, так что внутри было холодно.

      Все тело Алека, от пяток до макушки (а рост его составлял метр восемьдесят), было покрыто грязью и засохшими брызгами. От черных брюк и пиджака воняло. Слякоть не пощадила и белую рубашку. Когда дождь зарядил всерьез, Алек надел пальто, хотя, наверное, зря – лучше бы небеса смыли с него всю эту гадость.

      Он разделся до трусов и посмотрел на себя в треснутое зеркало в прихожей.

      Пора бы купить новое.

      Но если его снять, зеркало развалится на куски, а это вроде как плохая примета. Да и послужит еще – отражение-то по-прежнему видно. Щетина измазана в грязи, на щеке – следы крови. Видимо, где-то поцарапался.

      Голова немного болела. А еще он очень хотел пить.

      Алек пошел на кухню.

      Обычно в это время в гостиной вовсю вопил телевизор.

      Алек вздохнул. Поставил чайник, сунул все свои грязные вещи в стиралку, а сам залез в душ и стоял под обжигающе горячей водой минут десять. Подростком