16 лошадей. Грег Бьюкенен

огнями.

      Через площадь не спеша катили инвалидные скутеры, то приближаясь друг к другу, то отдаляясь; взоры водителей с изможденными и опухшими лицами были устремлены к земле. Когда-то эти мужчины смотрели на бушующие темные воды моря с высоты нефтевышек или добывали тысячи тонн рыбы в год. Их дела процветали, руки были крепкими, а сердца – мощными и полными радости. Они с улыбкой махали девчонкам и мальчишкам, стоявшим на берегу.

      Теперь же они повесили головы и почти не разговаривали. Многие уже и сами не помнили, кто они такие.

      С крыши на крышу перелетали чайки. На скамейках сидели парочки средних лет, в основном молча. В воздухе стоял запах пыли, соли, кожи и табака.

      Из дребезжащих динамиков за безымянными облезлыми зданиями, окружавшими Рыночную площадь, доносилась песня. Когда музыка звучит так далеко, из нутра какого-то мерзкого паба, слов не разобрать.

      – Czy Alexey wciąż leży w łóżku? – произнесла в телефон стоящая неподалеку женщина. У ее ног лежали сумки с покупками. – Powiedz mu, żeby wstał z łóżka. Musi iść do szkoły[2].

      Говорила она тихо, но ее все равно услышали. Многие отводили глаза, а одна старушка взглянула на нее с недовольством.

      – OK, ja ciebie też kocham. Zrobię później klopsiki, dobrze?[3]

      Полька убрала телефон в карман и на мгновение поймала взгляд незнакомки. Подняла с земли сумки и подошла к палатке с вывеской «ЧАЙ, КОФЕ, БУТЕРБРОДЫ».

      – С молоком и сахаром, – попросила полька на английском с едва заметным акцентом. Забрала чай, улыбнулась и кивнула продавцу, взяла свои пакеты и ушла.

      Когда она скрылась из виду, старушка с болью в голосе пробормотала что-то сидевшему рядом мужчине. Они обсуждали выборы.

      День продолжался, народ приходил и уходил.

      В 12:02 площадь пересекла полицейская машина и остановилась на углу у парковки. Типичное зрелище, а вот ночью их обычно не увидишь. В темное время суток город предоставлен сам себе.

      Один из полицейских – тот, что постарше и посимпатичнее, если старушке не изменяет память, его зовут Джордж – направился к рыночным палаткам. Тусклые металлические буквы над аркой, складывающиеся в надпись «РЫНОК ИЛМАРША», переливались только на ярком солнце.

      Через несколько минут Джордж вернулся, сел в машину и уехал.

      В течение следующего часа начались пересуды.

      Старушка поняла: что-то не так. Люди активно жестикулировали, и даже мужчины на скутерах остановились и завели серьезную беседу.

      Что-то стряслось.

      Она так и сказала своему другу:

      – Что-то стряслось, Деррик.

      Он просто кивнул. Трудно было понять, о чем он думает.

      Старушка повернула голову, неловко вывернувшись всем телом – с возрастом двигаться она стала именно так. Вид у нее был слегка напуганный, но при этом оживленный.

      – Что-то стряслось, – повторила она.

•

      Дождь обещали вчера, но пошел он только сегодня.

      Над головами лошадей закрепили навесы, местность разделили на три отдельных участка, подъехав на этот раз ближе.

      Шестнадцать лошадей, как и сказал

2

Алексей еще в постели? Скажи, чтоб вставал. Пора в школу (польск.).

3

Хорошо, я тоже тебя люблю. Тефтели сделаю попозже, ладно? (польск.).