Растяпа. Где кончается порядок. Анатолий Агарков

за вонючего Вову и пошел домой.

      Уходил на пенсию Николай Васильевич в канун Нового Года. Ну может, там еще какие проволочки были административного характера, но пригласил Драч группу АО на отвальную в последних числах декабря. Стол накрыл в своей четырехкомнатной квартире. Мы тоже скинулись и преподнесли дембелю один ценный подарок от всей группы.

      Николай Васильевич, говоря прощальный тост, не сдержался и подпустил слезу – момент действительно был душещипательный, и мы его поняли: никто не ухмыльнулся даже. Армейская служба, солдатская дружба – это вам не фунт изюма. Не каждый, начав переправу, доплывет до противоположного берега. Вторым тостом помянули погибших и умерших товарищей.

      Третий тост за Турченковым, четвертый за мной…

      – Мне очень жаль, Василич, с тобой расставаться не потому, что я за ту же зарплату загружаюсь ответственностью техника, а потому, что за этих неполных два месяца совместной работы ты был не только моим наставником, но стал настоящим близким другом, которого у меня давно не было. Поэтому мой тост – за истинную дружбу между людьми!

      – Так и есть, Егорыч! – потянул ко мне навстречу рюмку хозяин квартиры.

      Нас поддержали дружным звоном.

      Вот так получилось, что отныне я считаю Драча Николая Васильевича своим лучшим другом, а он уходит на пенсию и вряд ли мы еще сможем увидеться. Хотя при желании конечно сможем, но возникнет ли оно? – вот в чем вопрос. Конечно, встретиться и поболтать – большое удовольствие. Но дружить надо с пользой, разумные люди говорят: чтобы ты мне, а я тебе – а просто так, это не дружба. Конечно, я мог поведать другу о своих неудачах, а он посочувствовать – помочь вряд ли. Мудрым советом разве что…

      Рассказал как-то про ситуацию с женой. Драч решительно – брось и найди другую… стока баб без мам. Это мне не подходит.

      2

      Алексей Иванович Холодок, прапорщик 23-х лет от роду имел свое суждение о летном составе полка.

      – Летчик – это не тот, кто пьет между полетами, – сказал он, – а тот, кто летает между пьянками.

      Вместе с ним я возмущенно обозрел группу «пьяниц», пришедших на отъезд к автобату не в положенное время в конце рабочего дня, а в самом его начале. Печальное зрелище! Ну и что, что полеты отменили – сиди где-нибудь и служи Родине: тебе за это деньги платят. А они домой собрались. У нас вон тоже самолета в регламенте нет, но мы же не разбегаемся с аэродрома.

      И что они будут делать дома? Наверняка за бутылками побегут!

      А Холодок добивал их, ничуть не стыдившихся дезертирства, своим сарказмом:

      – И ведь прилично зарабатывают, а все равно попрошайничают – каждый раз просят посадку, когда из полета возвращаются.

      К моему разочарованию синие куртки и комбинезоны не слышали мудрых речей прапорщика Холодка. Не до того им было – эти ничтожества ждали машину для отъезда домой. А мы прошли мимо. Нас Турченков послал в «чипок» за закуской – в группе АО намеревалась пьянка по поводу дня рождения начальника.

      А еще я узнал от Алексея Ивановича, что летный состав очень часто свободное