Хасиб и Царица змей. Шахразада

Тебе достаточно лишь мишуры, внешней оболочки, а потаенный смысл тебе неведом и неинтересен…

      Саддам открыл было рот, чтобы сказать еще что-то, но остановил сам себя.

      «Аллах всесильный, ну почему я говорю все это?! Ведь мальчишке-то еще нет и десяти! Он не понимает моих слов и злится на мои запреты… Так можно доиграться до того, что мой ученик будет считать меня тупым занудой…»

      И потому вместо новых нравоучений произнес задумчиво:

      – Так, говоришь, там будут дрессированные животные? И флейта будет петь сама по себе, и маг летать над толпой?..

      – Да, учитель. – Глаза Хасиба зажглись от предвкушения удивительного зрелища. – Все это обещал глашатай…

      – Ну что ж, мой друг. Тогда свойства ядов – и полезные и смертельные – мы рассмотрим не завтра, а послезавтра. Завтрашний же день мы посвятим цирку. А потом будем думать – как же могла свершиться вся эта удивительная магия.

      – О почтеннейший, так мы пойдем на представление? Ты пойдешь вместе со мной?

      – Конечно, не могу же я пропустить, когда флейта сама поет в руках у мастера…

      – Благодарю тебя, наставник! Тысячу раз благодарю!

      – По здравом размышлении, мальчик, это я должен благодарить тебя. Ибо ты в своей жизни увидишь еще бесчисленное множество чудес. Дни же мои уже сосчитаны. И пусть их впереди еще довольно много, но я успокоился, мне стали неинтересны балаганы и цыгане, слухи о чудовищах и необыкновенных приключениях. А это, юный мой ученик, более чем губительно для разума, пытающегося познать весь мир, всему найти объяснение и дать оценку… Если ученому более ничего не интересно, он перестает быть истинным ученым. И ему одна дорога – сметать пыль с закрытых навсегда фолиантов и вспоминать те дни, когда его имя звучало более чем значительно.

      Хасиб, конечно, не понимал и половины слов, которые произносил учитель. Хотя нет, вернее будет сказать, что слова-то он понимал все, но вот смысл многих высказываний от него пока ускользал. И лишь красивые фразы почему-то оставались в его памяти.

      Должно быть, это была еще одна его, Хасиба, тайна, о которой до поры до времени не догадывался и он сам.

      Макама восьмая

      Утро в тихом городке у края пустыни выдалось солнечным, но на удивление прохладным. Прохладным для коренных жителей, разумеется. Ибо тем, чей род жил здесь менее сотни лет, утро казалось просто обжигающим.

      Хасибу не сиделось дома. И он, и его приятели уже, должно быть, сотню раз пересказали друг другу то, о чем вчера кричали зазывалы. Но полдень все не наступал и не наступал. Тогда мальчик решил, что глупо вот так сидеть в тени старой арчи и ничего не делать. И он отправился к учителю.

      О, конечно, почтенный Саддам не пребывал в предвкушении удивительного зрелища. Более того, если бы не появление ученика, он бы и не вспомнил о балагане на рыночной площади. Но Хасиб появился, и учителю пришлось, выполняя собственное обещание, выйти на улицу.