Лента Мёбиуса. Социальная драма. Ярослав Шумахер

бандероль Новогодняя с цветами, да, она даже не заметит, три тысячи выкинь и забудь! Ну, а как без цветов, смотрю на азера, а сам думаю, – подвели вы меня, братки, выкручиваюсь; до этого так гладенько все, а теперь? Розы из Сталинграда будто, бумага фронтовая! Вот она любовь по-военному! Наконец, завернул, со второго раза, что-то там резинкой уже прихватил, показал, мол, здесь стебель один, это белый роза! А сам думаю, и там чика, как дёрнешь, так и рванет букет как граната! И разметает сердце любимой на рыдания, и так спокойно так уверенно. Что ты! Розы брат!

      Помог! Помог дорогой – поймёт любимая, поймёт все! Целовать его готов! Я же жить без неё не могу! А он спокойный, не замечает даже как будто! Сделал своё дело паучье! Взял деньги мои две бумажки синие, говорит по пятьсот только сдача.

      – Давай, все равно мне! – а сам радостный, не взял за белую розу, тринадцатая роза в подарок!

      Ну, и как водится назад уже полетел, довольный, будто успокоил себя, война кругом милая-хорошая-пригожая! А я тебе розы несу! Голландские! Из-под Сталинграда! В бумаге фронтовой! Все по-честному!

      Влетел, бабушка меня заждалась уже с биноклем, говорит, что-то я уже тебя потеряла, думаю, ушёл, а я с букетом, Розы!

      – Ах-ах-ах искал-ходил далеко? А тут вон рядом есть дорогущие, по 220 рублей.

      – Да, долго выбирал, фронтовые нашёл вот, бегу, бегу, – и полетел коньком-горбунком по ступеням театральным! На второй этаж!

      Завернул сперва налево, как по стадиону галопом до ваз, сунулся – вазы на любой калибр, и все с водой уже; девушка так же там молоденькая имеется. Я с разгону, сразу глазомером вазу определил, и туда букет, значит, и воткнул как пасхальную лепту, а там воды уровень – сразу и утопил рукоять гранаты моей сердечной! Девчонка сообразила все, занервничала.

      – Намочите! Уже намочили, – а сама аж искрится, будто фитиль положенный!

      Вынул я-то сразу букетище своё, будто японское чудище, упакованное с присосками; и девка шустрит, воду уже отливает!

      А рукоять мокрая у букета! Подмок!

      – Надо отрезать!

      – Если есть чем у Вас? – девчонка кипит, – думаю, – вы тут что «все не дотраханные!»

      – Или оторвать!

      Начинаю отрывать куски бумаги фронтовой, немного оторвал, остальное задрал в гармошку, смотрю на девушку, вроде успокоилась, как после оргазма! Задышала! Задышала родимая!

      Поставил букет в вазу!

      – Вы мне принесёте? 18 ряд партер, 16 место!

      – Да, конечно, я принесу, – все-таки азиатка моя лучше, спокойнее добрее!

      И вот уже, расслабился, сноровка! Хорошо, когда сердце тренированное, столько пробежал, от метро, и ещё столько же в антракте, девок перебаламутил, и неужели ей так моя шкура по нраву; ведь просила ещё! Просила! Да, люблю я тебя, люблю! Возвращаюсь на место, своё, там азиатка неприкаянная, глаза томные жалостливые, видно муштрует себя, держит, а места себе не находит, грустно, а у меня адреналин в ушах ещё хлещет струёй! Отдыхаю я душой, бедняжка; хорошая