Касьяниха. Галина Смирнова

чтобы и у нас так было. Во дворе у колодца был небольшой садик перед баней. Там была малина, смородина, а посередине сколотили стол, на котором стоял огромный самовар, и летом мы там распивали чаи. Самовар мы чистили бузиной и желтым песком, чтобы он блестел и «горел» на солнце. Но этот садик был не всегда. Раньше тут было пусто. Около дома рос высокий тополь, потом его спилили, он вредил воде в колодце. Напротив бани висели качели, на которых катались старшие сестры. Нам было страшно, слишком высоко качели взлетали. Со временем качели сломались. А чтобы прикрыть окошко бани, посадили разные кусты, разбили садик. Двор зарастал спорышем, где бегали куры. Гусей мы выгоняли на Ворожу, и они паслись там целый день. Пару дней мы их провожали, а потом они сами ходили пастись на речку.

      В дом вели два хода: один парадный, который чаще был закрыт, а со стороны двора – второй ход, с деревянным крылечком. На ночь эту дверь закрывали на палку. Рядом с этим ходом был туалет. Это были холодные сени. Дальше шли темные сени, без окон, так как сбоку, где окно, была холодная кладовочка. Из нее была лестница на чердак. Эти сени закрывала тяжелая толстая дверь, которую запирали на железный засов. И потом уже из темных сеней шли три двери: в избу, теплую кладовку, которую переделали в комнату, поставили там печурку, и в холодную кладовку.

      Чердак был особым предметом, который манил и пугал. Лезть на чердак по лестнице было жутковато. Но любопытство брало верх. Мы обследовали там каждый уголок. Какое-то время там даже спали. Здесь мы обнаружили короб, в котором хранились старинные иконы с позолоченной оправой. Там же мы обнаружили старинные книги в кожаной оправе, с запором и позолотой. Сундук запирался, и нам не разрешалось туда лазить. Но Тамара могла все, и мы открывали этот сундук и разглядывали ценности.

      Когда-то иконы висели на кухне в углу над столом. Горела лампадка. Но когда мы стали подрастать, стали пионерами, комсомольцами, мама убрала все на чердак. Сначала оставила одну иконку, а потом и ее сняла, чтоб не навредить своим детям. Мама говорила, что вера должна быть в душе человека. И вовсе не обязательно ходить в церковь и бить лоб. А попов и монашенок она не любила. Поп, что хаживал к нам, вечно пил с батей и лапал мать. Мама ругалась, просила прекратить принимать попа у нас. А монашенок не любила, потому что они «путались» с отцом. Так что к религии и церкви у мамы было свое отношение.

      Только когда мы уехали из Устюжны, много позже я поняла, какие ценности мы тогда бросили. Но тогда нам было не до них. Да и были мы ярыми атеистами. Нам было все равно, сколько они стоили, и не думали, что это вообще какая-то ценность. Это сейчас мне стало понятно.

      На чердаке было еще одно место, которое тянуло – это балкончик. Хотелось всегда выйти на него, открыв стеклянные двери. Но мама строго запрещала это делать, так как балкон был старый и мог рухнуть.

      – Вы же разобьетесь! – беспокоилась она.

      И все же несколько раз нам