Шекспир мне друг, но истина дороже. Чудны дела твои, Господи!. Татьяна Устинова

Давно бы так, а то что ж… подпишите заявление!.. А мне куда деваться? Да и Есаулов неплохой, неплохой артист!

      Роман швырнул на пол обрывки заявления и вышел, сильно хлопнув дверью. Директор шумно вздохнул.

      – Весело у вас, – констатировал Озеров, когда закрылась дверь.

      – Вы не подумайте, что у нас тут вертеп и никакой дисциплины, Максим Викторович! После вчерашних трагических событий нервы у всех на пределе. Артисты натуры тонкие, впечатлительные. Земсков неплохой, очень неплохой парень, но – звезда. Такая звезда, боже мой!..

      – Юриваныч, я пойду, – тускло сказала Ляля.

      – Ляля, только никому ни слова! Собрание надо проводить, а тут еще деньги эти!.. Как все нескладно, как нескладно!

      – Познакомьте меня со вторым режиссером. Он в курсе хоть чего-нибудь? – спросил Озеров.

      – В курсе, конечно, в курсе! Покойный Виталий Васильевич всю текучку на него перекладывал, и он старается очень, очень!..

      – Я познакомлю, Юриваныч. Если Игорь сейчас на месте. А Островского я у вас заберу, это мой Островский.

      – На месте, Лялечка! Такой день, все собрались, кто же дома усидит… Боже мой, какая беда, какие несчастья.

      В приемной перед зачехленной пишущей машинкой «Москва» сидела пожилая удрученная тетка.

      – Как там, Ляля? – спросила тетка трагическим полушепотом, когда они вышли. – Ничего?

      Ляля пожала плечами.

      Следом выскочил Юрий Иванович:

      – Экскурсию, экскурсию по театру надо обязательно, Максим Викторович! Я сам собирался провести для вас и для… молодого человека. Вот Ляля вам все покажет! И интервью надо организовать! Непременно организовать! У нас одна девчушка очень складно пишет для «Волжанина»! И в «Комсомольскую правду», и в «АиФ» звоните, у нас гости из столицы.

      Заведующая литературной частью привела их в угловую комнату, полную сквозняков, растрепанных книг, папок и старой мебели. Выкрашенные в желтое стены сверху все были в мокрых разводах.

      – Крыша, – объяснила Ляля равнодушно. – Теперь уж не починим. Хотите чаю?

      – А у вас вообще-то подворовывают? – озабоченно спросил Федя Величковский.

      Ужасно, но ему все нравилось!..

      Нравился старый театр с полутемными истертыми лестницами и круглыми окнами, выходившими то на заснеженные липы и пустынную городскую улицу, то вдруг – неожиданно! – на широкую лохматую коричневую воду. Нравился директор с его захватанными очками и лысиной. Нравился артист Земсков, который на глазах у Феди задавал такие гастроли, что в холодном кабинете даже жарко стало! Нравилась заведующая литературной частью, одетая, как пожилая цыганка, с длинными, растрепанными, неухоженными волосами и толстенным томом Островского под мышкой. Нравилась детективная пьеса, игравшаяся прямо на его, Фединых, глазах – самая настоящая, в настоящих декорациях, современная, но похожая на старинную.

      Еще ему очень понравилось, как шеф моментально укротил строптивого артиста! Кажется, тот ничего и не понял!

      Феде очень хотелось… расследовать,