Колкая малина. Книга вторая. Валерий Николаевич Горелов

он ещё при этом станет напевать.

      Его, наверное, ждут за ночным дождём,

      А я от нажитого стараюсь убежать.

      Дорога в хоть куда короткой не бывает,

      Может так случится, что пройдут года,

      Но если прошлое хоть как-то защищает,

      Значит, не погасла ещё моя звезда.

      Хлеб

      В русском доме ссоры и разлад,

      Если хлеба не поставили на стол.

      Его сейчас на подоконники тулят

      Как никому ненужный пищевой прикол.

      Для хлеба всегда места не хватает,

      И от него откажутся, чтобы не толстеть.

      Там уже давно никто не понимает,

      О чём на самом деле надо сожалеть.

      Не помнят люди кислый запах голода

      И четвертухи с лебедой в трясущихся руках.

      Они уже забыли, что дороже золота,

      Не поняв откровения о пяти хлебах.

      И проросла внутри, как ядовитый плющ,

      Греховная гордыня и вера в самовластие.

      Человек забыл, кто справедлив и всемогущ,

      Чем отвратил себя от таинства причастия.

      Кто вымазан в дерьме атеистического срама,

      Тем Крест – не указатель общего пути.

      Все они – не от библейского Адама,

      А порождение кромешной темноты.

      Весна не может быть всегда в плену,

      Мне преломили каравай былинный.

      Я, может быть, не правильно скажу,

      Но пытаюсь жить не хлебушком единым.

      Честно

      Сегодня День рождения у отца,

      Его время уже очень вдалеке.

      Я еле помню черты его лица,

      Для меня они как блики на стекле.

      Пролетариат, перековав мечи,

      Организовывал барачные попойки.

      На них и разбирались, кто будет гегемон,

      А кто есть батраки, и в чём сила

                         политической надстройки.

      Заначку загодя в портянку замотали,

      С окурком Беломора выдыхался перегар.

      Тайно похмелились и снова загуляли,

      Но теперь у каждого – свой репертуар.

      Мой отец паскудно матерился,

      Стараясь никого не замечать.

      Но, если основательно спиртом похмелился,

      Всегда на общей кухне пристраивался спать.

      Из газеты «Правда» свернули абажур,

      А барачный коридор – как коммунальный лабиринт.

      Всё это разродится в мрачный каламбур

      И заскрипит, как в мясорубке винт.

      Соляркой озонирует рабочая спецовка,

      Сквозняк на фикус снега накрошил.

      А мне было плевать на все аранжировки,

      Я по-детски честно своего отца любил.

      Яблочки

      На дереве без листьев последние милые яблочки,

      Крот шуршит в прожитых календарных днях,

      На поплавки сощурились мальчишки-рыбачки,

      И вкус прохладный и грибной на моих губах.

      Рябина музыкой оранжевой звучала,

      И маленький комар похож на балерину.

      Пепельная горлица подсолнух расклевала,

      И мне осталось весточку отправить на чужбину.

      Момент