Ветряки на зелёных холмах. Модест Казус

p>

      ISBN 978-5-0059-4175-6

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      – 1

      Эта история началась в маленьком городке, где не происходило ничего, о чём стоило бы рассказывать в книгах. Она бы и не началась бы, если бы я, Антон Васильевич, не вышел бы из дома в тот жаркий летний день, когда на чистом и безоблачном небе не светило бы ослепительно яркое и жёлтое солнце. Бы. Или вы не Антон Васильевич? Простите. Тогда чуть иначе.

      Эта история началась в маленьком городке, где не было никого, о ком стоило бы рассказывать в книгах. Люди жили себе припеваючи на одну зарплату и свято верили только в то, что завтра наступит новый день, разительно похожий на предыдущий, потому что все их дни были сочтены до их рождения. Все их дни были одинаковыми, как неоплодотворённые куриные яйца. Или как яйца вальдшнепа. Или кроншнепа. Или гаршнепа. У людей не хватало мозгов, чтобы задуматься об этом. Хватало лишь денег и средств до следующей зарплаты.

      А мне, признаюсь честно, этого не хватало. Мне этого было, честно говоря, мало. Потому что я, по правде сказать, был другим. Я ни капельки не похож был на этих, прошу прощения, людей. И мне с этими, извините, людьми было не по себе. И я чувствовал себя среди этих, казалось бы, людей изгоем. Но жалким отщепенцем среди этих людей я себя не чувствовал, хотя и отчётливо понимал, что мне не по пути с теми, кто не видит дальше собственного носа. И то, что под носом, – тоже не видит.

      Я это, поверьте, хорошо понимал, но не знал, что делать дальше. Как жить? Я этого не понимал, пока однажды не наступил тот самый жаркий летний день, когда на безоблачном и чистом небе ослепительно, но доверчиво засияло жёлтое солнце, яркое, как хирургический софит. Но обо всём по порядку. Уж я-то постараюсь, в отличие от тех горе-рассказчиков, что не прикладывают никаких усилий, чтобы их услышали. Грош цена таким рассказчикам. Изверги они и садисты. И больше никто.

      В тот день я проснулся ранним утром в половине седьмого утра и, внимательно рассмотрев своё отражение в зеркале, пришёл к неутешительному выводу, что вид мой оставляет желать лучшего. Уж очень неприятен был этот вид, и чтобы как-то себя утешить, я отправился прямиком в ванную комнату, чтобы тщательно умыть лицо и старательно почистить зубы. Не самая рациональная трата времени, но что поделать?! Такова жизнь. Каждое утро люди поднимаются с кроватей, умываются и чистят зубы. Иногда принимают душ. Я тоже иногда принимаю душ, но в тот день почему-то не горел желанием его принимать, поэтому ограничился умыванием и чисткой зубов. Ради кого прихорашиваться, спрашивается. Уж не ради сантехника, заходившего на прошлой неделе починить сливной бачок.

      – Надо бы поменять! – пробасил сантехник, со знанием дела, осмотрев сливной бачок, профессиональным взглядом его окинув и красноречиво постучав пальцем по шее.

      Мой внешний вид его, разумеется, не обрадовал. И не огорчил. Ему было плевать на мой внешний вид. Его радовал только вид денег, потому что на деньги можно купить водку. Сантехник очень радовался, когда мог купить водку. Потому что сантехник был запойным алкоголиком. Смысл всех его мыслей заключался в том, где бы купить водку. А такая ерунда, как внешний вид собеседника, его мало волновала. Осмелюсь добавить, не волновала вообще. Волновал только вопрос «где купить водку?». Есть водка – хорошо. Нет водки – плохо. Такова была его парадигма. Таков был его нарратив.

      После ухода сантехника я весь вечер проторчал на балконе своей колокольни, взирая с её высоты на подавляющее уныние двора с разбитыми качелями, на убожество ржавых гаражей и безысходность железной дороги за пролеском – дороги из никуда в ниоткуда. Проторчал на балконе, прислушиваясь к воплям товарняков. И вопли эти были такими пронзительно жалобными, что я решил уйти с балкона подальше от греха. Я ещё слишком молод, чтобы так глупо умереть. А ещё не хотелось, чтобы эти пустые люди подумали: «вот ещё один алкоголик свалился с балкона». Не стоит давать им пищу для размышлений. Пусть варятся в собственном соку и пусть они там сварятся.

      Умывшись и почистив зубы, я решил проскользнуть на кухню, где завтракал каждое утро. Каждое божье утро. Кухня состояла из кафельных стен, кухонных шкафов, холодильника в углу, электроплиты с круглыми такими штуками… не то конфорками, не то камфорками (я, знаете ли, не из этих), стола и пары стульев для гостей, которых у меня ни разу не бывало. А если и бывали, то не больше двух. Так что в третьем стуле не было никакой потребности и даже надобности, а в четвёртом и подавно.

      Я залил чайник холодной водой из-под крана, плотно закрыл крышку, аккуратно поставил на плиту, игриво щёлкнул переключателем и заходил по кухне взад-вперёд. Что-то меня беспокоило, но я не мог понять, что именно меня беспокоило. Может быть, вчерашние слова Бориса о том, что кто-то очень плохой избежал смерти, и теперь смерть косит всех без разбору. Он сказал это, когда трамвай на Иерусалимских аллеях въехал в толпу зевак и увяз в груде их тел. Но вернёмся к описанию моего утра. Это важно. Куда более важно, чем мыслишки доморощенного конспиролога.

      Вроде обычное утро. На заре, как обычно, взошло утреннее солнце,