Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

быть, потому что это указание на чью-то смерть: ведь и Аристофан в «Героях» говорит, что упавшее принадлежит героям:

      И вкушать того не вздумай, что упало со стола!

      Не касаться белого петуха он заповедовал, потому что петух – проситель и посвящен Месяцу; просительство же есть доброе дело, а Месяцу он посвящен, потому что кричит в урочные часы; кроме того, белый цвет – от благой природы, а черный – от дурной. Не касаться рыб, которые священны, потому что не должно богам и людям располагать одним и тем же, точно так же как свободным и рабам. (35) Не преломлять хлеб – потому что в старину друзья ели от одного куска, как варвары и посейчас, а того, что сводит людей, делить не нужно (впрочем, иные говорят, будто это – к посмертному суду; иные – что от этого робеют на войне; а иные – что от этого начинается целокупность).

      Из фигур он считал прекраснейшими среди объемных – шар, а среди плоских – круг. Старость подобна всему, что умаляется, молодость – всему, что нарастает. Здоровье есть сохранение образа, болезнь – его разрушение. Соль, говорил он, нужно ставить перед собою, чтобы помнить правду, ибо соль сохраняет все, что ни примет, а рождается от чистейшего солнца и чистейшего моря.

      (36) Все это, говорит Александр, он нашел в пифагорейских записках, а дополнение к ним сообщает Аристотель.

      Величавость Пифагора не упускает случая задеть и Тимон в «Силлах», где пишет так:

      А Пифагор, преклоняясь к волхвам, болтающим бредни,

      Ищет людей уловлять, величавых речей говоритель.

      О том, что Пифагор в иное время был иными людьми, свидетельствует и Ксенофан в элегии, которая начинается так:

      Ныне другую я речь укажу и другую дорогу, —

      а о Пифагоре упоминает вот каким образом:

      Как-то в пути увидав, что кто-то щенка обижает,

           Он, пожалевши щенка, молвил такие слова:

      «Полно бить, перестань! живет в нем душа дорогого

           Друга: по вою щенка я ее разом признал».

      (37) Так пишет Ксенофан. Насмехается над Пифагором и Кратин в «Пифагорейке»; а в «Тарентинцах» он говорит так:

      Едва завидят человека пришлого,

      Тотчас к нему пристанут с переспросами,

      Чтоб сбился бедный с толку и запутался

      В противоречьях, сходствах, заключениях,

      Потоплен в бездне мудрости блуждающей.

      Мнесимах в «Алкмеоне»:

      Мы Аполлона чтим пифагорически:

      В чем есть душа, того к столу не требуем.

      (38) Аристофонт в «Пифагорейце»:

      Он видел всех, спускаясь в преисподнюю,

      И ах, он говорит, какая разница

      Меж мертвецами и пифагорейцами!

      Лишь их зовет к столу за благочестие Плутон-владыка.

                     – Странный вкус, поистине:

      С подобной мразью тешиться приятельством!

      И еще там же:

      Пьют воду, а едят сырые овощи;

      Плащи