Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

притекает чтимый Кэм,

      Плащ его космат, из осоки его колпак,

      Смутные образы на нем, а по краям

      Выписана скорбь, как на том кровавом цветке;

      «Кто отнял, – воззвал он, – лучшую надежду мою?»

      И последним шел и пришел

      Галилейский кормчий,

      ¹¹⁰ Ключарь о двух мощных ключах, —

      (Отворяет золотой, замыкает железный) —

      Он сотряс свои увенчанные кудри,

      Он сказал:

      «Рад бы я сберечь тебе юного,

      Видя тех, кто чрева ради вкрадывается в стадо,

      Кто рвется к пиру стригущих,

      Оттирая званых и достойных,

      Чьи губы слепы,

      ¹²⁰ Кто не знает ни держать пастуший посох,

      Ни иного, что довлеет верному пастырю!

      Что нужды им и до чего нужда им?

      Песни их, скудные и нарядные,

      Чуть скребутся сквозь кривые их свирели,

      Овцы их, голодные, смотрят в небо,

      Пухнут от ветра и гнилого тумана,

      И зараза, выедая их, расходится вширь,

      А черный волк о скрытых когтях

      Походя пожирает их день за днем,

      ¹³⁰ И двурукое оружие у двери

      Готово разить, но никого не разит!»

           Воротись, Алфей,

      Грозный глас, претивший тебе, умолк.

      Воротись, Сицилийская Муза:

      Воззови к долинам, и пусть они принесут

      Цветы в стоцветных венчиках лепестков.

      Вы, низины, нежным полные шепотом

      Листьев, непутевых ветров, льющихся ручьев,

      Свежих, редко зримых смуглой звезде, —

      Бросьте сюда

      Ваши очи, яркие, как финифть,

      ¹⁴⁰ Из зеленой травы пьющие медовый дождь,

      Вешним цветом обагряющие землю:

      Торопливый первоцвет, умирающий забытым,

      Хохлатый лютик и бледный ясмин,

      Белую гвоздику и сияющую фьялку,

      В черной ряби анютин глазок,

      Душистую розу и нарядную жимолость,

      Томные буквицы с поникшей головой,

      Каждый цветик в своем пестром трауре.

      Пусть померкнет амарант,

      ¹⁵⁰ Пусть наполнится слезами нарцисс,

      Устилая лавровое ложе Ликида,

      Пока тщетная наша мысль

      Меж неверных отдыхает догадок:

      Где прах твой,

      Дальними омываемый морями, гремящими в берега?

      У бурных ли Гебрид

      В отымающей волне

      Нисшел ты к глубинным чудам,

      Спишь ли, неподвластный слезным зовам,

      ¹⁶⁰ Под древним сказочным Беллером,

      Где мощный лик с хранимой им горы

      Взирает туда, где Наманка и Байонна?

      О архангел, оборотись и тронься!

      О дельфины, вынесите злополучного на свет!

           Не плачьте, скорбные пастыри, не плачьте!

      Он не умер, Ликид, наша горесть,

      Он скрылся под гладью вод,

      Как солнце скрывается в океане,

      Чтобы вскинуть вновь поникшую голову,

      ¹⁷⁰ Просветлеть лучами и в новом золоте

      Запылать на челе заревых небес, —

      Так и Ликид

      Доброй мощью Грядущего по волнам,

      Опустясь на дно, вознесся