Филфак. Алиса Гордеева

лишнее. Правда, у дверей общежития она все же решается заговорить.

      – Вот здесь ты и живешь.

      Скептически осматриваю видавшее виды пятиэтажное здание из серого кирпича с величавой табличкой у входа.

      – Комната двести тридцать четыре. Это на втором этаже. – Взобравшись по раздолбанным ступеням крыльца, она тянет на себя скрипучую металлическую дверь непонятного цвета, за которой нет ничего, кроме непроглядной темноты, и с улыбкой зовет за собой.

      С опаской переступаю порог: может, зря я отказался от психиатрического отделения?

      – Илья, смелее! – подбадривает Румянцева и наконец выводит меня к свету. – Мария Ивановна, добрый день!

      Что за идиотская привычка у Ани всем улыбаться?! Ладно бы Шестакову и порядком уставшей кондукторше, но этой престарелой грымзе с перекошенным лицом и взглядом Цербера зачем?

      – Румянцева, опять ты? – скрипит вахтерша из своей застекленной клетки, вытягивая любопытный нос к небольшому окошку. – Паспорт или студенческий давай. И в журнал себя вписывай.

      – Так я ведь уже…

      – Правила, Румянцева, для всех едины, – безапелляционно цедит старушка, вынуждая Аню озадачиться поиском документов. Не знаю, что девчонка носит в рюкзаке, но уже в который раз отыскать нужную вещь ей удается с трудом.

      – Вот! – Спустя минуты три Аня радостно сдает в плен студенческий билет и привязанной к столешнице авторучкой ставит закорючку в раскрытом журнале, а потом спешит ухватить меня за руку, чтобы поскорее окунуть в общажные будни.

      – Стоять! – верещит вахтерша, вскочив со стула, и подозрительно осматривает меня с ног до головы рыбьими глазками. – А ты кто такой?

      – Первый парень на деревне. – Меня коробит от этой морщинистой генеральши в юбке, а еще больше – от перспективы задержаться здесь надолго. – Неужто не признали, Марья Ивановна?

      – Да я… да ты… – пыхтит, как паровоз, вахтерша, отчего выглядит еще более нелепо.

      – Мария Ивановна, это Соколов. Тот самый, – спешит сгладить углы Аня, усердно дергая меня за рукав. – Илья, ну ты чего?

      – Тот самый – не тот самый! – скалится грымза в отместку. – Мне без разницы! Или пусть пропуск показывает, или идет на все четыре стороны отсюда!

      Сгораю от желания развернуться и последовать дельному совету: такая жизнь не для меня! Господи, как же хочется все вспомнить, чтобы перестать офигевать от каждого мгновения!

      – Это, конечно, не мое дело! – Румянцева чешет по лестнице, продолжая отчитывать меня, как безмозглого первоклашку, на весь пролет. – Но нужно быть полнейшим идиотом, чтобы, живя в общаге, приобрести в лице коменданта главного врага. Ну почему ты ей сразу не показал этот дурацкий пропуск? Зря я, что ли, бегала по всему универу, чтобы вовремя успеть восстановить тебе документы?

      – А тебе не тошно пресмыкаться перед такими, как эта Мария Ивановна? – усмехаюсь в ответ, лениво разглядывая странные надписи на стенах и идиотские рисунки мужских гениталий. Тоже мне, будущие педагоги! – Вместо коллекционирования студенческих