Фломастеры для Тициана. Вета Ножкина

чё, со мной в игры решила играть? А, ну, вставай, я тебе сказал! Не зли меня!

      Лена подтянула ноги и прижалась к стене.

      – Я не понял?! Ты, чё, схлопотать решила?

      Семён выставил вперед подбородок и замахнулся ладонью. Лена закрыла глаза.

      – Неужели ударит?! Как же так, – думала она, закрыв глаза– он меня не понимает…

      – Быстро встала, оделась и пошла! – приказным тоном выговорил Семён.

      Лена закрыла лицо руками, слёзы хлынули.

      – Чё выпендриваешься, коза драная! Думаешь, на тебе свет сошёлся! Ты чё не понимаешь, что на хрен мне такая баба сдалась, которая ни в жизни, ни в постели ни чё не умеет…

      – Сёма, ты же говорил, что любишь?!

      – Ой-ой-ой, придумала! Любишь-не любишь, плюнешь-поцелуешь! Да нужна-то ты мне больно! Неплодивая!

      Лена соскочила с дивана и хотела выбежать из дома, но Семён сильной рукой ухватил Лену за ткань халата на спине, притянул к себе, а другой рукой ударил между лопаток. Лену отшвырнуло на пол, и головой она ударилась о косяк двери.

      Взбешенный Семён начал бить Лену ногами – по животу, по ляжкам. И, когда она обмякла на полу, он, тяжело выдувая воздух из ноздрей, немного постоял с сжатыми кулаками, вышел в кухню, зачерпнул ковшиком воду из ведра, выпил большими глотками и вышел за дверь.

      Когда Лена пришла в себя, уже смеркалось. Всё тело болело. С дивана слышался храп мужа. Лена с трудом поднялась, доковыляла до двери, вышла во двор. К перилам веранды была привязана коза. Около козы стоял таз с водой и лежала охапка сена.

      Лена спустилась на одну ступеньку, потом еще на одну и присела на нижней. Коза замерла, разглядывая Лену одним глазом и перестав жевать. Лена посмотрела на звёзды. Съёжилась от ночной прохлады. Тело как-то само закачалось в стороны, и из глубины живота потянулся долгий-долгий стон. Лена уронила голову на колени:

      – Как же так?! Как же так…

      Коза подошла ближе к Лене, обнюхала волосы и стала тыкаться мокрыми губами в руку. Лена подняла голову. Коза посмотрела на Лену в упор, скосила нижнюю губу и шершавым языком лизнула щёку.

      Конфетки

      _{киноварь}

      Одни считали Валентину слишком доброй, другие крутили пальцем у виска. А Валька с каждой пенсии покупала конфетки-карамельки, пряники, и раздавала детишкам во дворе. Дотемна сидела она на лавочке у подъезда и, завидев ещё вдалеке какого мальчонку или девчонку, чуть не бежала навстречу ему, и рассовывала сладости по карманам.

      Детишки любили эти дни. Они уже знали – когда выдают пенсию, и старались не пропустить щедрых угощений, или, как говорили более старшие – «халявы».

      Халява длилась дня два-три. Потом наступало затишье до следующей пенсии.

      – Ты бы, Валентина, не тратилась на ерунду-то, – наставляла её соседка Нина, – Ведь живёшь-то с хлеба на воду, да и вон сколько сейчас за квартиру надо платить, а у тебя и в зиме-то курточка на рыбьем меху…

      – Ниночка, да ты не переживай, – оправдывалась слабеньким голосом Валька и тоненько смеялась, как будто голос её колыхался паутинкой на ветру, – Мне одной-то много ли надо?! Да и дочка моя с мужем вечно, как приедут в