В полночных звёздах правды нет. Избранное. Редьярд Джозеф Киплинг

ним,

      вслед ему корчили рожи.

      Продажные девки: «Мясник! Мясник!» –

      с крыш насмехались. Боже!

      Он крался, но вдруг пара крепких рук –

      пала ему на плечи.

      И молвил сзади сам Государь:

      «Ты не в себе, человече!

      Негоже днём шутить с Королём

      и являться с прошеньем ночью,

      Что в руке? Перо? Чересчур остро:

      разрывает бумагу в клочья!

      Об одном меня умолять три дня

      будешь всего ты боле

      И будешь имя славить моё,

      корчась от смертной боли.

      Ко всем я милостив, а к тебе –

      в особенности, ей-Богу;

      Ты, мой мясник, опешил и сник,

      твой нож тебе не в подмогу!

      Абдур Рахман, Дуранийский вождь,

      Севера, Юга владетель.

      Тают снега и берега

      смывают; Гильзай – свидетель.

      И британский солдат не знает преград,

      и от пик – никакого толку.

      Ты замер, не дышишь – ты слышишь?

      ты слышишь? – поют

      зукка-хейлские волки!

      И начали побивать его

      камнями ещё на рассвете.

      Но был приказ, что в рассветный час –

      не дóлжно ему умерети.

      И камни градом летели и рядом

      падали возле Яp Хана.

      И лишь об одном жалел он: о том,

      что он – не труп бездыханный.

      «Могильный курган насыпаем, Яр Хан!» –

      заметил остряк завзятый,

      И Король, смеясь, прозвал его

      «мой королевский глашатай».

      И вот наступает вторая ночь, –

      то ночь была рамазана.

      И услышал страж, как идёт от земли

      слабый голос Яр Хана.

      Доносится из разбитой груди

      хриплый молящий голос:

      «Избавь меня, друг, от жестоких мук,

      жизнь перерви, как волос!»

      И слуги пришли к государю в гарем,

      моля и дрожа от боязни:

      «Защитник слабых, сжалься над ним,

      предай милосердной казни!»

      Молвил Король: «Пусть ночь поживёт,

      а утром его расстреляют.

      Однако, пусть молится он за меня,

      пусть имя моё прославляет!»

      И трижды Яр Хан простонал до зари,

      и ещё раз – при алом блике:

      «Избавь меня, друг, от жестоких мук;

      о, будь славен, Король великий»!

      Во время намаза казнили его,

      предав милосердной каре.

      И снова, когда зажгли фитили,

      восславил Яр Хан Государя.

      И песню об этом сложили певцы,

      и песню пропели люду,

      Чтобы о милости Короля

      люди знали повсюду.

      Абдур Рахман, Дуранийский вождь,

      рот свой раскрыл когда-то.

      И Север, и Юг, как в бездонный сундук,

      в него кладут своё злато.

      И певцы поют, что Король не лют

      и что мягка его кара.

      И они поют, и внимает им люд –

      от Балха до Кандагара!

1889

      Со Сциндией – в Дели

      Случилось это более ста лет назад.