Гори, гори ясно. Карина Вран

зевнул. – Год назад я заметил за нашим простаком-попутчиком занятное свойство: он не воспринимал мое внушение.

      Чего я сильно не люблю, так это когда говорят при мне и обо мне в третьем лице.

      – Едри же пассатижи, Джо! – столику снова досталось от Находько. – Ты слово давал, что не причинишь вреда АБ!

      Это утро било все рекорды по изменению моего отношения к этим двоим.

      – П-ф-ф, – отмахнулся Женька. – Никакого вреда, сплошная польза. Мы наговорили лишнего при человеке. Я всего лишь попросил бы его забыть об услышанном.

      – Когда Макс назвал тебя дохлым конем в пальто? – полюбопытствовал.

      Заметим: я держал себя в руках. И коня огнегривого тоже. Чтобы он не вспылил, не устроил бучу в общественном месте, я подогревал ладонями глинтвейн. Очень полезное упражнение, одно из двух, изученных на первом занятии с Чеславом. Правда, планетник учил меня не на стеклянной кружке жар выпускать, а на куске гранита.

      – Именно, – подтвердил Джо. – Видишь, АБ нормально реагирует.

      Нормально. Только теперь или пить почти кипяток, или ждать, пока остынет.

      Вспомнил то утро, тоже июльское, только годичной давности.

      «Усатого прикрыл сегодня кто?» – про опоздание Макса на смену.

      «Дохлый конь в пальто!»

      Все, что могло вызвать удивление в этом обмене репликами, так это обращение: «Усатый», – от Женьки к Максу. У дилеров не приняты бороды и усы, должностная инструкция включает в себя пункт об аккуратном внешнем виде. В этот пункт включено и бритье.

      Я услышал и забыл. Мало ли при каких обстоятельствах Митин видел Находько усатым. Может, еще до начала моей с ними совместной работы. А без подковырок эти двое и дня прожить не в состоянии.

      – Я ща тоже норм среагирую: шею тебе сверну тощую, – дружелюбно оскалился Макс. – Тебе ж пофиг, куда таращиться.

      – Ты не слушаешь, рассадник блох. АБ помнит дохлого коня, и мое внушение на него не действовало уже тогда. Недавно я убедился: не только мое. За одним исключением: духи вод.

      Стекло в руках треснуло. Я поспешил отбросить кружку с недопитым глинтвейном, чтобы не обжечься и не изгваздаться еще сильнее. Это огонь меня не берет, а кипяток – вода. Вино в данном случае.

      – Простите, пожалуйста, – повинился перед официантом. – Рука дернулась. Мы оплатим.

      Тот шустро подбежал к живописным осколкам в луже цвета крови.

      Не все Шпале посуду в кафешках бить.

      Я не рассказывал никому, кроме домашних нечистиков, о том случае с чугунными русалками с Литейного моста. Ни Джо, ни жене его, ни Шпале. Так откуда Митин об этом «исключении» узнал?

      И откуда у меня устойчивость к внушению, работавшая, по словам кровопийцы, задолго до обретения огня?

      – Хорошая новость в том, что и их воздействие на тебя ослабло, – почему-то с укоризной глянул на меня Джо. – Практически сошло на нет. Откуда мне знать? Специфика моей чувствительности. АБ, скажи, у тебя есть какой-то оберег?

      Я покачал головой.

      «Сошло на нет», – хоть одна хорошая новость