Гори, гори ясно. Карина Вран

начал вываливать прямо на пол счета, рекламу, какие-то бесплатные газеты… Намусорил, утешая себя тем, что все равно все уберу. И даже замету площадку, как закончу.

      Писем не было. Ни одного.

      – Ой-ей, что делается! – заголосили снизу. – Средь бела дня безобразят! Прочь, пойдите прочь, наглецы! Ой, Андрюша, ты ли это?

      Подслеповато щурясь, на меня уставилась сквозь толстые стекла очков соседка со второго этажа.

      – Я, Марья Ивановна, – поднял руки вверх, и листы разлетелись, совсем замусорив площадку. – Не ругайтесь, пожалуйста, все будет убрано.

      – А я вас с матерью давно не видела, думала, вы окончательно съехали, – зачастила пенсионерка. – Так и сказала милиционерам. И мужчине – такой приличный, приятный на вид, приходил, расспрашивал. У тебя неприятности?

      И сурово на меня глянула.

      Милиционеры – это, почти наверняка, Рыков с Крыловым. Везде я прихожу уже после них, получается.

      Приличный мужчина – Липин? Под описание подходит.

      – Все в порядке, Марья Ивановна, – заверил я бдительную соседку. – Может, затянул с оплатой счетов? Я как раз за ними.

      Нагнулся, подобрал квиток. Глянул: за май, без задолженности за предыдущий период. Перед отъездом матушка заверила меня, что все финансовые вопросы уладила. Чтобы сын – я, то бишь – мог сосредоточиться на учебе, не переживая о мелочах.

      – Да-да, доподлинно так. Ироды, присосались, как клещи поганые, к народу, – трость старушки ударила по чугунным прутьям лестничного ограждения. – И тянут, и тянут копеечки. Ишь, уже и милицию привлекают! – и совсем другим тоном продолжила. – Ты прибери за собой, Андрюш, не бросай. И не тревожься: мы тут все за тебя выскажемся, если кто спросит.

      – Приберу, – пообещал я в спину удаляющейся бабулечки.

      Оно нашлось перед входной дверью. Кто-то подпихнул конверт между полотном и наличником. На конверте обнаружились: обилие почтовых марок и отсутствие адресанта. Из обозначений имелись только страна и город отправителя: Франция, Париж.

      – Ма?.. – ухнуло сердце к пяткам.

      Вскрыл письмо заледеневшими пальцами. Открытка с каким-то памятником архитектуры. На обороте – одна строка.

      «Je savais que tu n'allais pas renoncer3», – почерк размашистый, совсем не такой, как у матери.

      Без подписи.

      – Какого беса?! – кулак впечатался в белую подъездную штукатурку.

      Искал? Искал. Нашел? Нашел. Помогло? Стало понятнее? Хрена с два!

      Только новых вопросов добавилось.

      Позже я замел устроенный беспорядок на лестнице. Прошелся по квартире, убедился, что нигде не течет и не дует. Все нормально. Порыскал по полкам в кабинете и по рабочему столу отца: вдруг что отыщется? Безрезультатно.

      Попробовал позвать парадника, даже огонек на ладони зажег. Показал, что свой, мне можно показываться. Наверное, парадник был занят, на зов он не откликнулся.

      Я не стал засиживаться: подступало время выхода на смену.

      – Не Шерлок. Не Холмс, – повторил не так давно мелькавшую мысль перед выходом. –

3

(Фр.) Я знал, что ты не отступишься.