Точка замерзания крови. Андрей Дышев

ли еще… Слушай меня внимательно, – зашептала она, почти прислоняясь губами к моей щеке. – Перевал Местиа, ледник Лехзыр, пик Доллакора – все эти места, про которые они говорили, мне хорошо известны. Я была там, когда мы командой ходили на Ушбу.

      – Ты мне об этом не говорила, – начал было я, но Мэд меня перебила:

      – Пусть ведут нас, насколько у них хватит сил. Тенгиз уже выдыхается, а Бэл один с нами не справится. Только ты, ради бога, не перечь им, не спорь, не зли и не пытайся завладеть оружием. Рано или поздно, они угодят в ловушку. Там много мест, куда легко зайти, но выбраться может только альпинист.

      Она говорила достаточно быстро, но главное из того, что она хотела мне сказать, я понял.

      – Меня волнует Глушков и твой дед, – ответил я. – Гельмут уже не в том возрасте, чтобы совершать такие переходы. А Глушков долго не протянет. У него, кажется, началась "горняшка".

      – За Гельмута не переживай, – ответила Мэд, глядя мне в глаза. – Ты его плохо знаешь. А этот Глушков меня не интересует. Он сам выбрал свой путь. Пусть загибается…

      Мэд, оказывается, была жестокой девочкой. Она стянула зубами рукавицы, двойным узлом привязала конец веревки к карабину на своей обвязке, подняла подбородок, сдвинула очки на лоб.

      – Поцелуй меня, – попросила она.

      14

      Если бы мы не вляпались в эту скверную историю, я никогда бы не узнал, насколько талантлива Мэд как артистка. К группе она шла медленно, сильно припадая на "больную" ногу и при этом очень натурально вздыхала и постанывала. Несчастный гроссфатер, не ведая об игре, всерьез воспринял виртуальные страдания внучки и, завидев ее, кинулся к ней, тотчас провалился сквозь фирновую доску, упал плашмя, снова поднялся на ноги.

      – Девочка моя! – кричал он. – Что с тобой?! Ты цела?! Ты сильно ушиблась?!

      Мэд упала ему на руки. Я, невольно включаясь в игру, помог Гельмуту донести ее до нашего временного бивака. Мы опустили девушку на рюкзак.

      – Черт возьми! – заворчал Тенгиз. – Что с ней? Куда она свалилась?

      – Дайте пить! – попросила Мэд, облизывая губы, которые минуту назад я целовал.

      – Что она говорит? – спросил Бэл, толкая меня в плечо.

      – Она просит пить.

      – Переводи без напоминания, – с угрозой добавил он, снимая с поясного ремня флягу.

      Мэд сделала несколько глотков, схватилась за руку деда и попыталась встать, но в ту же секунду вскрикнула и снова села на рюкзак.

      По-моему, она опасно переигрывала. Террористы вполне могли ее пристрелить, как обузу. Я пошел на помощь.

      – Где болит? – спросил я по-русски, опускаясь перед ней на снег. – Коленка?.. Идти сможешь? Надо идти, Илонна! Ту муст геен, понимаешь меня?

      И сдавливал пальцами ее ногу, будто сквозь брючину проверял, цела ли кость и не растянуты ли связки.

      Бэл и Тенгиз лапшу заглотили и не поморщились.

      – Глубокая трещина? – поинтересовался Бэл.

      – Метров десять, – не моргнув глазом, ответил я.

      – Странно, что вообще жива осталась. Будешь ей помогать, понял? Можешь переложить ее вещи себе.

      Удружил,