Точка замерзания крови. Андрей Дышев

дремлющего исполинского верблюда, возвышался над снежной пустыней. До него, казалось, можно дотянуться рукой, погладить его голубые горбы. Мы шли по тропе к крайней бочке. Снег попискивал под нашими ботинками. Морозный воздух имел привкус родниковой воды.

      – Они уже там? – спросил Тенгиз, кивая в сторону Приюта.

      Я понял, что он имеет ввиду сборную команду альпинистов из Азербайджана и пожал плечами.

      – Заявку подавали на пятое число. Сегодня четвертое.

      – Ты уверен?

      На этот раз я промолчал. Не терплю никаких уточняющих вопросов после утверждения "да". Тенгиз это понял, и пока мы не дошли до склада, не произнес ни слова.

      Складской замок промерз до самых винтиков и пружинок, и я долго ковырял в нем ключом. Надо было бы снять рукавицы, но я пожалел свои израненные ладони.

      – Давай, я! – сказал Тенгиз, оттеснив меня в сторону.

      Он быстро справился с замком, потянул на себя дверь. Она открылась лишь на четверть, но нам этого хватило. Я нащупал включатель. Яркая "стоваттка" вспыхнула под сферическим потолком, и мы одновременно прикрыли глаза ладонями.

      – Это облом, – сказал я.

      – Ты о чем?

      – О сорок четвертом размере ботинок. Такого у меня нет.

      – Ты уверен? – задал свой любимый вопрос Тенгиз, но тотчас спохватился: – Доставай сорок третий.

      – А если не натянет?

      – Пусть старается.

      – Зачем этот Глушков нам нужен? Пусть остается на базе.

      Тенгиз отрицательно покачал головой. Я стащил со стеллажа болоньевую высотную палатку типа юрты. Шестеро человек в ней разместятся запросто, если лягут ногами к центру, изображая аленький цветочек. Тенгиз поймал мешок, прикинул его вес, покачивая на руках.

      – Килограмма два?

      – Два шестьсот, – уточнил я.

      – Всего-то!

      Я принялся скидывать скрученные в узкие рулоны пуховые спальные мешки. Тенгиз ловил их и складывал на полу. Очередь дошла до веревок. Три бухты по пятьдесят метров шлепнулись на палаточный чехол. Следом за ними полетели мешки с карабинами и ледовыми крючьями.

      Тенгиз, глядя на этот обвал снаряжения, постепенно менялся в лице.

      – Не много ли барахла? – спросил он и едва увернулся от клубка вцепившихся друг в друга "кошек".

      – Самый минимум… Лови айсбайль!

      – Э! э! – выставив руки вперед, заволновался Тенгиз. – Зашибешь раньше времени!

      Он поймал длинноносый дюралевый топорик за древко, покрутил его в руке, рассматривая со всех сторон, и подвесил за петлю к поясу.

      – Не обижай Илону, – сказал я.

      – Да пошел ты! – махнул рукой Тенгиз. – Никто ее не обижает. Я ее пальцем не тронул.

      – И не дави на нее, – посоветовал я.

      Тенгиз взвалил на меня все, кроме палатки, довел до жилой бочки и втолкнул в отсек. Я шумно вломился к своим товарищам, сбрасывая все, что нес, на пол. Мэд отставила чашку с чаем и подошла ко мне.

      – Что он тебе говорил? – спросила она.

      – Я просил, чтобы тебя