Сумеречный муж. Мира Медунова

в мое лицо, а затем обеспокоенно спросил:

      – Тебе холодно? Ты вся бледная и почти дрожишь.

      У него был очень приятный, глуховатый баритон и весьма располагающие манеры: он держал себя просто и вместе с тем уверенно. Я была так ошеломлена его вниманием, что не осознала сути вопроса. Все, что я могла сейчас делать, это испуганно смотреть на него: на большее меня пока явно не хватало и меньше всего на поддержание разговора. Он, видимо, это заметил, потому что, ничего больше не спрашивая, взял в ладонь мою правую руку. Мне даже в голову не пришло ее отдернуть, хотя я понятия не имела, что у него на уме.

      Неожиданно он посмотрел на меня с глубокой горечью и невыразимым сожалением во взгляде:

      – Арина, пожалуйста, прости меня! Я не хотел опаздывать, честное слово. Это вышло невольно, я кое-чего не рассчитал по глупости, и из-за этого был вынужден задержаться. А ты все это время стояла тут и мерзла. Прости меня, пожалуйста! Даю слово, это было в первый и в последний раз!

      Теперь при ближайшем рассмотрении я увидела, что его глаза были не такими уж страшными, как мне показалось вначале. Несомненно, их оттенок был крайне необычен; они были не зелеными, а именно изумрудными, и этот холодный чистый цвет невольно наводил на предположение о линзах, которое, конечно, еще предстояло проверить. В любом случае, они больше не казались мне пугающими. Наоборот, теперь я находила их исключительно красивыми, а благодаря той выразительности, которой они обладали, даже мистически прекрасными.

      Я видела в них какое-то необъяснимое раскаяние, мольбу и подавленность. Я ничего не понимала. В моей голове, будто сонные черви, копошились тупые, бессмысленные вопросы.

      Чем он так расстроен? Что его мучит? Он перед кем-то извиняется? Перед кем же? Кто осмелился его огорчить?

      Тут мой внутренний голос, еще сохранивший кое-какие крохи здравого смысла, бешено завопил на меня:

      «Да перед тобой он извиняется, тупица ты этакая! И, между прочим, по делу! Из-за него ты вся промерзла и теперь наверняка простудишься. Так что нечего растекаться! Давай, открывай рот и принимай извинения! Тупица несчастная!»

      Как ни странно, эти безжалостные наставления помогли мне несколько прийти в себя. Я сглотнула и через силу попыталась исполнить приказ своего внутреннего «я», как вдруг мой нежданный собеседник решительно заявил:

      – Я сейчас же все исправлю. Идем!

      С этими словами он схватил меня за руку и настойчиво потянул к воротам парка. И тут во мне впервые за все это время блеснул разумный вопрос:

      – Подожди! А ты вообще кто?

      Он остановился и мягко взглянул на меня (это был взгляд учителя, удивленного глупостью ученицы):

      – Я Влад. Влад Рахманов. Это мне ты назначила здесь встречу.

      Другого ответа и быть не могло, но все же я отказывалась его принимать. Влад Рахманов? Какой Влад Рахманов? Я ждала совсем другого человека. Где мой уродец? Я хочу видеть моего уродца!

      Но никакого уродца не было. Я ошиблась в своих предположениях. Человеком, которого я ждала