Последний классик. Том второй. Рим Юсупов

притихшая душа.

      Он, побледнев, преобразился,

      Устав, как высохший старик.

      И к новым целям не стремился,

      К страданьям, словно бы, привык.

      Такие горести, легко ли,

      Преодолеть, борясь с судьбой?

      Но и в деревне нет покоя.

      Здесь, в тишине страшнее боль.

      Гнетут чудовищные мысли

      О безвозвратности потерь.

      В Москву желает возвратиться,

      Он к брату Юлию, теперь.

      Всегда ему он доверялся,

      Любую тайну мог открыть.

      И Юлий с ним не расставался,

      Стараясь к жизни возвратить.

      41

      В Москве немного оживился,

      Поэт, среди иных людей,

      И к лучшему переменился,

      Не покоряясь злой судьбе.

      Хотя по-прежнему не пишет,

      Он ни рассказов, ни стихов,

      Но чей-то глас диктует свыше

      Ему отрывки дивных слов.

      Надолго их запоминая,

      Он для стихов их бережёт,

      И жизни разумом внимая,

      Мгновенья радостного ждёт

      Чтобы стихами вновь пролиться,

      Рассказами запечатлеть,

      Живые трепетные мысли,

      Отторгнув из сознанья смерть.

      Хотя как будто невозможно,

      Ему теперь, вне сына, жить,

      Преодолеть судьбу он должен,

      Чтоб свой талант не погубить.

      42

      А в это время, в Петербурге

      Расстрелян был рабочий люд,

      За то, что шёл, довольно бурно

      К дворцу царей, на царский суд.

      В них силу страшную приметив,

      Царь, расстрелять их приказал.

      Приказом страшным и нелепым

      Покорность подданных взорвав.

      Их поп Гапон вёл, безоружных

      Рабочих, женщин и детей,

      С петицией, о том, что нужно

      Улучшить жизнь простых людей.

      Облегчить труд для их здоровья,

      И одарить свободой всех.

      Но грянул залп и лужи крови,

      Окрасили багрянцем снег.

      День января девятый, всеми,

      Не зря в России признан был,

      Кровавым, чёрным, воскресеньем.

      Тот день Россию изменил.

      43

      По всей России тихий шепот,

      Пролился в смелые слова,

      И нарастал незримо, ропот.

      Не отставала и Москва.

      И здесь повсюду обсужденья

      И речи тайные о том,

      Что царь достоин осужденья —

      Как много крови пролил, он!

      Но вслух о том не заявляют.

      Нельзя – правительство не спит.

      Писать в газетах запрещает,

      Стараясь правду утаить.

      Но, что же было в Петербурге?

      Решил поэт поехать сам,

      Чтоб о событиях тех, бурных

      Узнать, пожив немного там.

      Друзей суждения послушав,

      Признав явленье страшных бед,

      Волнуя новой болью душу,

      В смятенье пребывал, поэт.

      44

      Здесь, в Петербурге, всё не просто.

      Встречался Бунин с Куприным,

      С Ростовцевым и Котляровским.

      Заглядывал