Последний классик. Том второй. Рим Юсупов

низменной игрой.

      Её влиянье ощущалось

      Людьми, и проникала в жизнь.

      И не могла уже, реальность,

      Как прежде, правдой дорожить,

      Окутываясь той тревогой,

      В чьих сотах сотни новых бед.

      И жизнь, приобретая строгость,

      Меняла сущность новых лет.

      Иной идеей обрастая,

      В иные дали торопясь,

      Иным явленьем прорастая,

      Стирая с прошлой жизнью связь.

      А Бунин этого не жаждал

      И вовсе даже не хотел,

      По чьей-то прихоти, однажды,

      Покинуть истины предел.

      78

      Поэт, он, Бунин, не пристало

      Ему политиков любить.

      Своими дивными стихами

      Он мог людей освободить

      От многочисленных пороков,

      От зависти и прочих зол.

      От намерений их жестоких,

      Несущих людям произвол.

      От подлости и от обмана,

      От разрушающей мир, лжи.

      От клеветы и гнусной брани…

      Спеша, их сущность обнажить.

      Стараясь красотой нетленной,

      Сердца людские осветить.

      Остановить пытаясь, время,

      Где он, привык свободно жить.

      Политики же, разрушая

      Мир, и покой, и тишину

      Иное счастье обещая,

      Стране готовили войну.

      79

      Он это чувствовал наверно,

      Не потому ли, иногда,

      Опять спешил в свою деревню,

      Не доверяя городам.

      От стачек, демонстраций разных

      И от восстаний уходил.

      Лишь в красоте природы, праздник

      Своей душе, он находил.

      Лишь в ней, пусть даже и не броской

      Живую радость ощущал.

      Он обожал весну, и осень,

      Всегда легко воспринимал.

      Особенно, когда багрянцем

      Блистал озолочённый лес.

      Не мог в стихах он не признаться

      Что нет прекрасней этих мест,

      Где он когда-то появился,

      И стать поэтом пожелал.

      Где он, накапливая мысли,

      Стихами душу наполнял.

      80

      В любом явлении природы

      Он видел истину любви.

      Всегда он чувствовал свободным

      Себя, под небом синевы.

      И находил успокоенье

      Среди лугов или дубрав,

      Где, заблудившееся время,

      К траве невидимо припав,

      Опять, как будто бы, уснуло,

      Таясь безмолвно в тишине.

      И сам он, вдруг забылся Бунин

      Под тенью дуба, в полусне.

      В тиши безмолвно утопая

      И просыпаться не хотел.

      И дуб, как будто охраняя

      Его, ветвями не шумел.

      Раскидистой, широкой тенью,

      Поэта, он прикрыл легко,

      Чтоб, позабыв свои смятенья,

      Поэт, почувствовал покой.

      81

      И раньше, часто так, бывало.

      Когда от многих дел и встреч

      Душа поэта уставала,

      Он, торопясь её сберечь,

      Сейчас же, к лесу торопился

      Или в живой простор степей,

      Прочь